Венера Таврическая (Царь Петр и Екатерина)

Новые ссылки и казни последовали тотчас же после собора 1667 года. Знаменитые защитники древнерусского благочестия протопоп Аввакум, священник Лазарь, диакон Благовещенского собора в Москве Феодор, инок Епифаний были сосланы на далекий север и заточены в земляную тюрьму в Пустозерске (Архангельской губернии). Эти исповедники были подвергнуты, за исключением Аввакума, еще особой казни: им вырезали языки и отсекли правые руки, чтобы они не могли ни говорить, ни писать в обличение своих гонителей и их неправой веры. Когда же их языки чудесным образом исцелели и заговорили, их вырезали вторично.

Более четырнадцати лет эти исповедники пробыли безвыходно в мучительном заточении - в сырой яме, но никто из них не поколебался в правоте своей веры. Отсюда они рассылали грамоты, послания, увещания к своей единоверной братии, а таковой была вся тогдашняя сермяжная Русь, - хранить целой и неизменной древнеотеческую православную веру, стоять в ней до смерти. Благочестивый народ чтил этих заточенников, как непреоборимых воинов Христовых, как дивных страстотерпцев и мучеников за святую веру. Пустозерск стал местом священным.

По настоянию нового Московского патриарха Иоакима, пустозерские страдальцы были преданы сожжению в срубе. Казнь последовала в пятницу - в день страстей Христовых, 14 апреля 1682 г. Всех их вывели на площадь, где был приготовлен сруб. Играло ясное весеннее солнце, точно приветствуя этих выходцев из могилы (из ямы, в которой они так долго томились). Более четырнадцати лет не видели они света Божия, ни неба, ни других красот природы. Бодро и радостно вошли они в сруб. Толпа людей, сняв шапки, молчаливо окружила место казни. Подожгли дрова, и сруб запылал. Протопоп Аввакум успел еще обратиться к народу с прощальным словом. Подняв высоко сложенную в двоеперстие руку, он завещал: "Вот будете этим крестом молиться, вовеки не погибнете". Когда мученики сгорели, народ бросился собирать на память святые кости их, чтобы разнести их потом по всей русской стране.

Горевшие огнем веры сожжены огнем вещественным, чтобы быть светочами, светящими в даль веков.

Мучения и казни древлеправославных христиан происходили и в других городах и весях Российского государства. В самой Москве пылали срубы и костры, воздвигались и другие эшафоты, свирепствовали в застенках дьявольские пытки и неимоверные жестокости. За шесть лет до сожжения пустозерских узников были преданы лютой смерти целые сотни преподобных отцов и исповедников славной Соловецкой обители. Эта обитель вместе с другими монастырями и скитами Русской Церкви отказалась принять новые никоновские книги, как соблазнительные и погрешительные. Соловецкие иноки решили продолжать службу Божию по старым книгам, по которым служили и угодили Богу соловецкие чудотворцы. Они написали государю в течение нескольких лет пять челобитных (прошений), в которых умоляли державного государя только об одном: разрешить им пребывать при прежней вере. "Плачемся вси со слезами, - писали иноки царю Алексею Михайловичу, - помилуй нас нищих и сирот, повели, государь, нам быти в той же нашей старой вере, в которой отец твой, государев, и все благоверные цари и великие князи и отцы скончались, и преподобные отцы Соловецкой обители: Зосима, Савватий, Герман и Филипп митрополит и вси святии угодили Богу". Соловецкие иноки были твердо убеждены, что измена старой вере означала измену самой Церкви Христовой и Самому Богу. Поэтому они соглашались скорее принять мучения, нежели отступить от святой веры своих Богу угодивших предков. Они смело заявляли царю: "Лучше нам временною смертию умереть, нежели вечно погибнуть. И если нас предадут огню и мукам или на части разсекут, мы и тогда не изменим апостольскому преданию вовеки". В ожидании мучений многие старцы приняли схиму (великий постриг). В ответ на все просьбы и мольбы смиренных иноков, царь послал в Соловецкий монастырь военную команду, чтобы силою заставить убогих старцев принять новую веру и новые книги. Обитель не пустила к себе эту команду и затворилась за своими каменными стенами, как в крепости. Царские войска осаждали Соловецкий монастырь в течение семи лет (с 1668 по 1675 гг.). Наконец, ночью под 22 января 1676 г. стрельцы, предводительствуемые воеводой Мещериновым, ворвались в обитель и началась страшная казнь-бойня обитателей монастыря. Было замучено до 400 иноков и бельцов: одних повесили, других порубили на плахах, третьих утопили в прорубях. Вся обитель была залита кровью святых страдальцев. Они умирали спокойно и твердо: не просили ни милости, ни пощады. Каким-то чудом уцелели от этого кровавого пира только 14 старцев. Тела убитых и разрубленных мучеников лежали неубранными и неразложившимися целых полгода, пока не пришел царский приказ - придать их земле. Разгромленная и разграбленная обитель была заселена присланными из Москвы монахами, принявшими новую веру - правительственную и новые книги - никонианские.

Незадолго до казни соловецких страдальцев замучены были в Боровске (Калужской губернии), в земляной тюрьме две родные сестры из славного боярского рода Соковниных - боярыня Феодосия Прокопьевна Морозова и княгиня Евдокия Прокопьевна Урусова. Они были очень богаты, особенно богата была боярыня Морозова, молодая вдова. С детства обе были окружены почетом, славой, близко стояли к царскому двору и часто там бывали. Но ради истинной веры и во имя Христа они презрели и богатство, и почет, и славу мира сего. Твердо убежденные в правоте старой, дониконовской веры, они безбоязненно и дерзновенно выступили исповедницами этой святой веры. Пошли увещания - оставить благочестивую веру; стали угрожать в случае неповиновения лишением всего имущества, арестом, заключением в темницу, казнями. Родовитые сестры не устрашились этих угроз и не соглашались принять новшества. Они были арестованы и подвергнуты страшным пыткам: их вздергивали на дыбы (с вывернутыми назад руками подвешивали к перекладине), кости трещали от этой жестокой пытки. Затем клали им на грудь мерзлую плаху и подносили их потом связанных к огню, устрашая сожжением. Все выдержали дивные исповедницы и от правой веры не отреклись. По указу царя их отправили в г. Боровск и бросили здесь в мрачное и сырое подземелье, в котором обитали всякие насекомые. Сестер-исповедниц томили голодом и холодом. Силы их слабели, жизнь медленно угасала: 11 сентября 1675 г. скончалась княгиня Евдокия Урусова, а через 51 день (под 2 ноября) преставилась и боярыня Феодосия Морозова, успевшая еще до ссылки принять иночество с именем Феодоры. Вместе с ними замучена и третья знатная страдалица, Мария Данилова, жена стрелецкого головы Акинфа Данилова. Для их устрашения была предварительно замучена и четвертая исповедница - инокиня Иустинья: она была сожжена у боровского подземелья на глазах именитых страдалиц, святых великомучениц Феодоры, Евдокии и Марии. Их мужественному терпению и многообразным страданиям удивлялся сам огнепальный Аввакум священномученик. "Херувимы многоочитыя, - восхвалял он их, - серафимы шестокрыльни, воеводы огнепальныя, воинство небесных сил, тричисленная единица Трисоставного Божества, рабы вернии: Феодора в Евдокеи, Евдокея в Феодоре и Мария в Феодоре и Евдокеи. О, светила великия!".

"Трудно найти в истории русской более великую и сильную духом, чем Морозова", - пишет один русский писатель, Чудинов. Мы прибавим, дополняет епископ Михаил Канадский: не было в русской истории женщины такого напряженного религиозного чувства, такой любви к Сладчайшему Исусу, как она и ее блаженная сестра. "Увенчанные мученическим терпением, окруженные почетом при жизни и святительским поклонением по смерти, они живут и будут жить в памяти русского народа вовеки, как несравненный образец непоколебимости, как правило веры, как яркий светоч, указующий путь к честному исполнению гражданского долга. Сами мучителя Феодосии (Феодоры), пораженные величием духа в слабом женском теле, должны были признать, в боярыне Морозовой священномученицу". Царь Алексей называл ее "второй Екатериной великомученицей". Этого имени заслуживает и Евдокия, более слабая телом, но потому еще более удивительная своим подражанием сестре. А рядом с этими двумя - Мелания "матерь великая" (еще одна преподрбномученица), Иустина и другие. Старообрядческая Церковь как самого Аввакума с его сострадальцами, в Пустозерске сожженными, так и боровских мучениц причислила к лику святых угодников Божиих.

Немало и других подвижниц и исповедниц было замучено в то время: одних из них засекли плетьми и кнутом, других уморили голодом в подземельях, третьих предали огнесожжению. Все они заслуженно вошли в великий сонм святых Божиих, сияющих пред престолом Господа Славы.

Несмотря на столь жестокие гонения и мучения, защитники православной веры и теперь все еще не теряли надежды на то, что старая вера восторжествует, так как новая вера держалась исключительно правительственной властью, народ же и духовенство не сочувствовали ей и не хотели ее принимать.

Новый царь, Феодор Алексеевич, процарствовал недолго: 27 апреля 1682 г. он скончался. На место его были провозглашены царями малолетние царевичи Иоанн и Петр Алексеевичи, а сестра их, София Алексеевна, - соправительницей. Патриарший престол в это время занимал патриарх Иоаким, человек крутой и жесткий, очень ненавидевший старую веру и ее последователей. Судя по его книге "Увет", написанной в обличение древлеправославия, он был твердо убежден, что древние церковные чины и обычаи, а также и книги старые были действительно еретическими: двоеперстное крестное знамение, сугубая алилуия, семипросфорие, символ с провозглашением Духа Святого "Истинным" - все это нечестивые ереси, все это проклято и отвержено. Но для обоснования своих утверждений Иоаким не стеснялся прибегать к явным подлогам, подделкам и обманам. Такой свой "Увет", полный ругательств и всяческой лжи, он, однако, утвердил соборне, сделал его канонической книгой новой церкви. Преследовал он не только живых исповедников древней святой веры, но и уже давно почивших, даже прославленных Церковью святых. Так, Иоаким вычеркнул из лика святых княгиню Анну Кашинскую, скончавшуюся за триста лет до церковного раскола, запретил службу ей и самые мощи ее скрыл под спудом только потому, что они имели руки святой с двоеперстным сложением. Выбросил он службу преподобному Евфросину Псковскому лишь потому, что в ней, как и в житии сего древнего святого, удостоверяется древность и правильность сугубой аллилуйи. Трудно было ожидать, чтобы такой безрассудный гонитель святой Церкви возвратился к ней.

Но новое царствование держалось на силе стрельцов, среди которых многие, однако, стояли за старую веру. Предводительствовал ими убежденный сторонник древлеправославия князь Хованский. Таким благоприятным обстоятельством и воспользовались ревнители и защитники старой веры, во главе которых в Москве стоял священник Никита Добрынин, весьма начитанный и даровитый пастырь и незаурядный писатель. От имени всех стрелецких полков и чернослободцев была составлена челобитная на имя царей Иоанна и Петра Алексеевичей о "возобновлении древнего благочестия". Были избраны особые уполномоченные, которые должны были представить царям челобитную и вступить в прение с самим патриархом по вопросам веры.

Челобитчики представились сначала патриарху Иоакиму. Они попросили его дать им разъяснение: за что старые книги отринуты и какие ереси в них обретаются? Патриарх ответил:

Не ваше дело о сем рассуждать. Архиереи все решают и судят, вы же должны им только повиноваться и не прекословить, ибо они носят на себе образ Христа.

Христос говорит, - возражали патриарху уполномоченные, - научитесь от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем; вы же срубами, огнем и мечем грозите и убиваете.

Мы за то вас мучим и жжем, - бесстыдно отвечал патриарх, - что еретиками нас называете и церкви не повинуетесь.

Челобитчики стали доказывать, что в новых книгах действительно есть погрешности и справщиками книг были несомненные еретики, вроде Арсения Грека, отрекшегося даже от христианства. Затем они указали, что гонят на Руси истинных христиан за то только, что службу Божию совершают по святым книгам, крестятся по апостольскому преданию - двоеперстным крестом, молитву Исусову говорят, как древняя св. Церковь установила: "Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас". В заключение челобитчики со слезами умоляли патриарха:

Утолите мятеж церковный, разрешите сомнение душ христианских, исправьте Церковь Божию, извергните из нея нововнесенные соблазны, соедините стадо Христово расторгнувшееся, да престанет напрасно проливаться кровь христианская.

Челобитчики просили назначить собор, на котором можно было бы рассмотреть подробно все погрешности новых книг. Иоаким все откладывал созыв такого собора. Но он все-таки состоялся 5 июля 1682 г. В этот день вся Кремлевская площадь была заполнена народом. Ожидали, что на площадь выйдет патриарх и архиереи и здесь произойдёт прение о вере. Однако выборных от челобитчиков для ведения беседы потребовали в Грановитую палату, где собрался весь царский синклит во главе с царевной Софьей, патриарх, архиерей и другие духовные лица. Из народа очень немногие проникли в палату. Духовенство никонианское держало себя шумно и вызывающе. Не успел священник Никита Добрынин войти в палату, как один из никонианских попов схватил его за волосы. Такое начало прений не предвещало ничего хорошего.

Как только вошли в палату выборные и поклонились до земли царице Наталье Кирилловне и царевнам, патриарх Иоаким спросил их:

Что вы требуете от нас? - Священник Никита отвечал:

Пришли просить об исправлении православной христианской веры, дабы Церковь Божия была в мире и единении, а не в раздоре и мятеже.

Выборные подали челобитную, в которой изложены погрешности новых книг. Началось чтение челобитной. Но царевна Софья, уже зараженная западной прелестью, единомышленная Иоакиму, часто перебивала чтение, вступала в спор с выборными лицами. Патриарх же и архиереи молчали, а бояре лишь посмеивались над их безответностью и духовным бессилием.

Кончилось "прение" тем, что царевна Софья распустила собор, объявив, что он соберется в пятницу (7 июля).

С торжеством и пением разошелся ликующий народ по домам. Он наивно верил, что наступило время полного восстановления истинного благочестия. Но горько в этом обманулся. Вторичного собрания для рассмотрения сомнений о вере не последовало. Софья, гордая, властная, самолюбивая, решительно встала на защиту новой веры: дать торжество старой вере - это казалось ей унижением и оскорблением царского величества. Иоаким внушил ей, что власти должны приказывать и повелевать, а народ должен только слушать и повиноваться. Возвращение к старой вере было бы торжеством народной воли, победой народной веры и народных желаний. Хитрая и предупредительная царевна сумела перетянуть на свою сторону значительную часть стрельцов, подпоив водкой и задарив деньгами. По ее приказу был схвачен священник Добрынин и казнен на Красной площади в Москве отсечением главы, что произошло 11 июля 1682 г. Так закончилась исповедническая жизнь одного из лучших борцов за древнее благочестие, самого начитанного пастыря того времени и замечательного писателя. После него остались его "обличения" никонианства, которые до сих пор не опровергнуты никонианами. Печальная участь постигла и других выборных и челобитчиков: их разослали по разным монастырям в заточение. Вскоре был предан смертной казни и князь Хованский. Так восторжествовала сначала в Москве, а потом и по всему государству новая вера, страшная своей жестокостью, кровавыми мучениями древлеправославных христиан, изменническая по своему духу и направлению, ставшая вполне казенной религией, требующей лишь беспрекословного и во всем послушного подчинения себе.

Положение в России христианской Церкви в XVII столетии во многом было похоже на положение христиан в Римской империи в первые века христианства. Как тогда, христиане, страдая от сильных гонений со стороны языческих властей, вынуждены были скрываться в катакомбах (в особо устроенных подземельях), в пещерах и в загородных пристанищах, так русским людям - православным христианам XVII века - пришлось бежать в пустыни и леса, в горы и вертепы, скрываясь от преследования со стороны государственных и духовных властей.

По настоянию Московского патриарха Иоакима царевна Софья издала в 1685 г. против людей древнего благочестия 12 грозных статей, справедливо получивших в истории название "драконовских". В них последователи древнерусской Церкви, то есть старообрядцы, обзываются "раскольщиками", "ворами", противниками церкви и караются самыми страшными казнями. Кто распространяет старую веру, тех приказано пытать и сжечь в срубе, а пепел развеять; кто тайно будет содержать древнюю веру, тех нещадно бить кнутом и ссылать в отдаленные места. Приказано бить кнутом и батогами даже тех из верующих людей, которые окажут хотя бы какую-нибудь милость гонимым христианам: дадут им или поесть, или хоть только воды испить. Установлено: бить кнутом и ссылать и тех людей, у которых преследуемые христиане лишь приютились. Всякое имущество староверов: дворы, поместья, вотчины, лавки и всякие промыслы и заводы - приказано отбирать и отписывать на "великих государей". От этих жутких гонений, разорений и смерти могло спасти древлеправославных христиан лишь полное отречение от старой веры и рабская покорность всем безрассудным приказаниям властей. От всех русских людей требовалось под угрозой сожжения в срубе веровать не так, как древняя Церковь установила, а как приказывает новое начальство. В узаконениях Софьи была одна такая статья, от которой не спасало даже отречение от своей веры и рабская покорность всем приказаниям властей. Эта статья гласила: кто их, староверов (сказано: "раскольщиков"), перекрещивал, крещеных в новой церкви (правительственной, господствующей), того (если он и раскается в этом, принесет покорность новой церкви, будет иметь духовного отца и искренне пожелает причаститься), поисповедав и причастив, все-таки "казнить смертью без всякого милосердия."

Эти действительно драконовски-немилосердные статьи и их садистское исполнение навели ужас на всю русскую страну. Правительство беспощадно преследовало людей старой веры: повсюду пылали срубы и костры, сжигались сотнями и тысячами невинные жертвы - измученные христиане, вырезали людям старой веры языки за проповедь и просто за исповедание этой веры, рубили им головы, ломали ребра клещами, закапывали живыми в землю по шею, колесовали, четвертовали, выматывали жилы... Тюрьмы, ссыльные монастыри, подземелья и другие каторжные места были переполнены несчастными страдальцами за святую веру древлеправославную. Духовенство и гражданское правительство с дьявольской жестокостью истребляло своих же родных братьев - русских людей - за их верность заветам и преданиям святой Руси и Христовой Церкви. Никому не было пощады: убивали не только мужчин, но и женщин, и даже детей.

Великие и многотерпеливые страдальцы - русские православные христиане - явили миру необычайную силу духа в это ужасное время гонений. Многие из них отступили от истинной веры, разумеется, неискренне, не выдержав жестоких пыток и бесчеловечных мучений. Зато многие пошли на смерть смело, безбоязненно и даже радостно. Бывали случаи, что даже дети шли в пламя огненное бестрепетно и спокойно. Привели однажды к осмоленному срубу на казнь 14 человек мужчин и женщин. Среди них была и девятилетняя девочка, сидевшая в тюрьме вместе со старшими. Всем стало жаль ее, и архиерейские приставы, распоряжавшиеся казнью, велели задержать ребенка. Сруб уже пылал. Девочка рвалась к своим, не обращая внимания ни на ласки, ни на уговоры окружающих. "Мы возьмем тебя вместо дочери", - утешали ее зрители. Но она все же рвалась к своим, горевшим в срубе. Тогда, желая напугать, державшие и уговаривавшие пустили ее, сказав: "А, ты не слушаешься, ну так ступай в огонь, только смотри, глаза не закрывай". Девочка, перекрестившись три раза, бросилась в огонь и сгорела.

Огромное большинство гонимых христиан побежало в пустыни, леса, в горы, вертепы, за непроходимые болота, на "край света". Исполнилось апокалипсическое предсказание: "Церковь побежит в пустыню." Здесь христиане устраивали себе кое-какие убежища и приюты. Но и там власти их разыскивали, жилища разоряли и сжигали, а самих приводили в города к духовным властям для увещаний и, если они не изменяли своей вере, предавали мучениям и смерти. Через четыре года после узаконения статей Софьи патриарх Иоаким издал новый указ: "Смотреть накрепко, чтобы раскольщики (так он называл старообрядцев) не жили в волостях и лесах, а где объявятся - самих ссылать, пристанища их разорять, имущество продавать, а деньги присылать в Москву".

Всюду преследовали истинных христиан, не давали им жить ни в пустынях, ни в лесах, ни за непроходимыми болотами - нигде в родной стране. Что же было делать? Куда деваться? Древлеблагочестивые христиане не боялись смерти, многие из них шли на смерть весьма охотно и радостно. Но они скорбели, что немало христиан, не выдержав чудовищных пыток, отрекалось от святой веры и таким образом погибало душой. Доводили их до отречения от веры такими пытками: их или медленно жгли на огне, или выматывали жилы из них, или сначала отсекали одну руку, потом другую, затем одну ногу и, наконец, другую ногу (это значит - четвертовали), подвешивали за ребра к потолку или особой перекладине и оставляли так висеть долгое время - до отречения или до смерти, подвешивали и на вывернутые назад руки, колесовали, зарывали в землю по шею живыми; пытали и мучили и всякими другими убийственными средствами. Кто мог выдержать эти драконовские пытки? Чтобы спастись от них и чтобы сохранить свою веру, русские люди вынуждены были сами себя сжигать. "Нет нигде места, - говорили они, - только уходу, что в огонь да в воду". Во многих местах, куда ожидались гонители, сыщики и мучители, заранее приготовлялись срубы для самосожжения или приспособлены были к этому отдельные избы, часовни, церкви, просмоленные и обложенные соломой. Как только получалось известие, что едут сыщики и мучители, народ запирался в приготовленное к сожжению здание и при появлении гонителей заявлял им: "Оставьте нас или мы сгорим". Бывали случаи, что гонители уезжали, и тогда народ избавлялся от самосожжения. Но в большинстве случаев преследуемые самосжигались. Сгорали люди сотнями и тысячами зараз. Такое необычайно страшное время переживали тогда русские благочестивые люди. Многие из них ожидали конца мира, некоторые, надев саваны, ложились заранее в гроб, ожидая архангельской трубы с небес о втором пришествии Христовом.

До такого напряженного состояния довели благочестивых христиан беспощадные преследования, жестокие пытки и мучения.

Более двух с половиной столетий пребывало старообрядчество в гонении. Гонения временами то ослабевали, то снова усиливались, но никогда не прекращались. Царь Петр I провозгласил веротерпимость в государстве, ею широко пользовались в России разные вероисповедания: римокатолическое, протестантское, магометанское, иудейское и языческое. И только одни старообрядцы не имели свободы в родном отечестве, ими же созданном. В царствование Петра их не сжигали массами, но отдельные случаи сожжений и других смертных казней были нередки. Царь Петр дозволил старообрядцам открыто жить в городах и селениях, но обложил их двойным окладом: если, например, последователь новой веры (господствующей церкви) платил в казну за себя 5 руб., то со старообрядца взыскивали 10 руб. Кроме того, взимали с каждого мужчины 50 рублей в год за ношение бороды. Со старообрядцев взыскивали пошлину и в пользу духовенства новообрядческой церкви. Брали с них штрафы и за то, что у них священники совершали духовные требы. Словом, старообрядцы были источником доходов и для правительства, и для духовенства. Они выносили на себе страшные тяготы всего государства. Однако за это они не пользовались в этом государстве никакими правами: им воспрещалось занимать какую бы то ни было государственную или общественную должность; не дозволялось быть даже свидетелями на суде против православных, т.е. последователей новой церкви, хотя бы последние были привлечены к суду за воровство, убийство или за другие тяжкие преступления. Старообрядцам приказано было носить особую одежду: мужчинам - однорядку с лежачим ожерельем и сермяжный зипун со стоячим клееным козырем красного сукна, а женщинам - шапки с рогами и тоже сермяжный зипун с красным козырем. Это было издевательство и посмешище над русскими благочестивыми людьми.

Старообрядцы, записавшиеся в двойной оклад, числились записными. Но громадное большинство старообрядцев было незаписным: они жили тайно, скрываясь от властей. Такое состояние было, однако, еще разорительнее, ибо оно было крайне опасным. Их постоянно разыскивали и ссылали на каторгу. Причем разыскивать их были обязаны и сами записные старообрядцы. Правительство заставляло их быть предателями своих родных отцов и матерей, братьев и сестер. Чтобы иметь больше поводов преследовать старообрядцев, Петр приказал даже выдумывать ложные дела на них, а духовенство все ожесточеннее, все настойчивее требовало истреблять старообрядцев как врагов церкви и государства, хотя они были самыми верными чадами святой, истинно православной Церкви и самыми преданными сынами своего родного отечества.

Для более успешной борьбы со старообрядчеством высшее духовенство господствующей церкви составило подложное деяние небывалого собора на небывалого еретика Мартина Армянина. В этом деянии рассказывается, что за пятьсот лет до Никона-патриарха в Киеве будто бы появился еретик Мартин, который учил всех тем чинам, обрядам и обычаям, которых держатся старообрядцы: двоеперстию, сугубой аллилуие, посолонному хождению и др. Киевский собор будто бы проклял этого небывалого еретика за его учение, особенно же за двоеперстие. Проклял его и Константинопольский собор: десятками самых страшных анафем поражали бедного Мартина составители подложного на него деяния. Наконец, они его даже сожгли. Император Петр, сам участвовавший в замысле этого подлога, а также и созданный им святейший правительствующий Синод, много раз благословлявший к изданию сего подлога, строго приказывали всему русскому народу верить этой выдумке, как непреложной истине, даже после того, как старообрядческими писателями она была научно разоблачена и опровергнута. Велено было читать это подложное деяние даже в церквах за богослужением вместо Пролога. Разумный русский народ, конечно, не мог поверить этой диковинной и жуткой басне, возведенной в догмат веры. Но страшно было и не верить, так как был издан царский указ предавать тех сожжению, кто не верит этому подлогу.

В царствование Петра I власти, главным образом духовные, разоряли старообрядческие скиты, монастыри и другие духовные убежища, отбирали у них имущество и всячески преследовали людей старой веры. Весьма тяжело жилось русским древлеправославным христианам при этом царе.

В таком же положении они находились и при преемниках Петра. Только в царствование императрицы Екатерины II (1762-1796 г.) старообрядцы вздохнули несколько свободнее. Отдельные случаи преследований были, однако, и в это царствование. При Александре I (1801-1825 гг.), в первую половину его царствования, правительство относилось к старообрядцам терпимо, но к концу царствования стало издавать указы, стесняющие духовную жизнь старообрядцев.

При императоре Николае I старообрядчество жестоко преследовалось (1825-1855 гг.). И лишь при императоре Николае II (с конца 1905 г.) старообрядцы получили возможность открыто устраивать в родном отечестве свою церковную жизнь: строить храмы, монастыри, совершать крестные ходы, иметь колокольный звон, устраивать общины, открывать училища и т.п. Но и при этом царе старообрядцы не получили полной религиозной свободы: не было признано их священство, не были отменены статьи уголовного закона, карающие за присоединение новообрядцев к старообрядчеству, не было разрешено проповедовать свою веру, не дано права старообрядческим учителям быть преподавателями в общих государственных школах и т.п. Были и другие стеснения. Уже во время мировой войны (с Германией) не разрешалось старообрядцам держать экзамен даже на прапорщиков запаса и приходилось по этому поводу возбуждать особые ходатайства, тогда как для лиц других религий и совсем не русских наций (французской, немецкой, польской, армянской, грузинской, литовской и др.) был свободный доступ ко всем военным и гражданским чинам, включительно до генеральских и министерских постов.

Древлеправославная (старообрядческая) Церковь со времени раскола вследствие жесточайших на нее гонений лишена была возможности созидать вполне нормально свою внутреннюю духовную жизнь и священное иерархическое правление. Даже обыкновенное богослужение часто приходилось совершать не в храмах и не в домах, а просто в лесах и трущобах. К тому же Церковь была лишена важнейших своих руководителей - епископов. При епископах, если бы они остались верными ей, Церкви было бы легче переносить всякие бедствия и лишения. Около епископов паства могла бы крепче и увереннее сплотиться, получая от них утешение и наставления. Но Богу угодно было ниспослать Своей св. Церкви самые тяжелые испытания, чтобы явить ее силу и крепость. Церковь, лишившись своих старших вождей - епископов, все же смогла, при помощи Божией, сохранить себя от падения и уклонения.

Русская Церковь никогда не имела большого количества епископов, самое большее - в ней бывало 15 святителей, при Никоне же количество их было меньше. Из них только один епископ, Павел Коломенский, дерзновенно и смело выступил с обличениями против Никона, за что и был предан мученической смерти. Остальные же иерархи, боясь участи Павла, вынуждены были молчать. Да и не способны они были защищать Церковь. "Не знает писания, дурак, ни малехонько", - отзывается протопоп Аввакум об одном их них, наиболее видном, Павле, митрополите Крутицком. Да и о других прибавляет: "Чему быть - на них, яко на ослах, еретики те едут на владыках тех." Известно лишь о трех архиереях, что они не согласны были с никоновскими нововведениями и служили по старым книгам: это Макарий, митрополит Новгородский; Маркелл, архиепископ Вологодский и Александр, епископ Вятский. Но первые два скончались еще до собора 1667 г., на котором была проклята вся древнерусская благочестивая Церковь, а последний подчинился "страха ради" этому собору. После, оставив кафедру, он удалился в пустыню и пошел по старине, но не дожил до окончательного отступления иерархии и светской власти от древнерусской Церкви. Он скончался в 1679 году. Таким образом, св. Церковь осталась без единомысленных себе епископов, с одними лишь священниками и диаконами. Этих же духовных чинов было довольно много: священники считались по всей России тысячами. Они продолжали служить по старым служебникам и были заодно со своей паствой. Страшные гонения заставили очень многих из них принять новые книги, ибо священнослужителей ссылали на каторгу, били нещадно батогами за то лишь, что они совершали службу Божию по старым книгам или даже за то одно, что совершали Божественную литургию на семи просфирах, которые имели на себе печать с восьмиконечным крестом и с надписью: "Се Агнец Божий, вземляи грехи всего мира". Ссылали священников на каторгу и за то только, что они укрывали старообрядцев. В одной Нижегородской епархии таких священников было загублено целые сотни. То же было и в других епархиях.

В то время, как верхи новой церкви все более и все далее отходили от древнерусского православия, заражаясь латинством и отравляясь всевозможнейшими западными влияниями, - низы ее наполнялись людьми старого благочестия и русского национального духа. Они, собственно, оставались на своих местах, в приходах, никуда не уходили и ни от чего не отступали, продолжали быть старообрядцами, они лишь числились в новой церкви и состояли в ведении никонианских архиереев. Целые епархии таких "никониан" оставались даже двуперстниками, главным образом в центральных губерниях: Московской, Калужской, Владимирской, Смоленской. Но многие такие приходы вынуждены были принять под угрозой гонений и триперстие, и новые книги, оставаясь в то же время с духом старообрядческим. Среда их заполнялась и теми старообрядцами, которые, не выдержав пыток, разного рода мучений и всяких лишений, переходили в никонианство. Конечно, они не могли по духу или совести стать никонианами, они в душе оставались подлинно староверами, формально лишь числящимися "православными". Понятно, что и священники в низовых приходах были преимущественно старообрядческого типа, особенно в то время, когда на священные степени кандидаты избирались самими приходами.

По канонам церковным, священники должны быть в подчинении у своих епископов. Но те же каноны требуют от священников уйти от епископов, если они уклонились в какое-либо заблуждение, проповедуют ереси или совершили церковный раскол. Священники, не подчинившиеся Никону и другим архиереям, изменившим св. Церкви, поступили совершенно законно и вполне канонично. Они вправе были без них и даже вопреки их воле совершать и службы Божий, и таинства церковные, и все духовные потребы. Тем более действия их были законны, что на их стороне и вместе с ними пострадал за древнее благочестие и один святитель - епископ Павел Коломенский. Уже одна мученическая смерть его, без всяких других актов, свидетельствовала, что он благословил и освятил их священнодействия на все последующие века. Но он не смог поставить себе преемника, а священники не имеют права совершать какое бы то ни было рукоположение. Это право епископа. Священники старого, дониконовского рукоположения, не могли жить без конца, они постепенно вымирали. Что же было делать? Где было взять новых священников? Этот вопрос был выдвинут самой жизнью вскоре после совершившегося раскола и тогда же разрешен был на основании церковных канонов (правил).

Еще в прежние века христианской Церкви возникали подобные вопросы. Бывали случаи, что поместные церкви лишались всех своих епископов вследствие уклонения последних в ересь (заблуждение). И там, в еретическом обществе, они продолжали священнодействовать, рукополагать епископов, священников и других клириков. Вселенские и поместные соборы православной Церкви постановили: принимать этих новопоставленных в ереси духовных лиц, если они откажутся от своих заблуждений, в их духовном сане, т.е. если они рукоположены в епископский сан, то остаются епископами, если в священнический, то священниками и т.д. Святыми соборами было установлено посылать особых уполномоченных убеждать и просить еретических клириков - оставить еретическое общество и присоединиться к истинной Церкви Христовой. Руководствуясь этими древними соборными правилами, Церковь старообрядческая решила принимать к себе духовных лиц, рукоположенных в новообрядческой церкви, в сущем их достоинстве. В старообрядчество шли охотно и вполне искренне, главным образом священники старого духа - из низов. Чрезвычайно много их пострадало, ибо они жестоко преследовались. Правительство объявило их "беглыми": они действительно были в постоянных побегах, укрываясь от преследований и гонений.

Старообрядческая Церковь всегда имела достаточное количество священников, исключая царствование Николая Павловича, когда этот император решил во чтобы то ни стало уничтожить старообрядческое священство. Этого ему не удалось сделать, но священников в то время стало гораздо меньше, чем их было во все предыдущее время.

Священники старообрядческой Церкви совершали все присущие их власти таинства и требы: крестили, миропомазывали, исповедовали, причащали, венчали, елеопомазывали, погребали умерших и т.п. Они не имели власти освящать миро - эта власть принадлежит епископу. Но и это затруднение было разрешено согласно древним установлениям Церкви. Мира у священников было много, еще освященного прежними патриархами; сохранилось миро даже патриарха Филарета. Но с течением времени оно уменьшалось, поэтому его стали разбавлять освященным елеем, что по необходимости разрешается церковными правилами. В первые века христианства вместо миропомазания совершалось руковозложение над крещаемым или присоединяемым к Церкви лицом.

Священники не имеют права освящать церкви (храмы), если нет антиминса. Но в старообрядческой Церкви сохранились древние антиминсы, освященные благочестивыми епископами. На них старообрядческие священники и освящали Церкви и совершали Божественную литургию.

Затруднительные и сложные вопросы, возникавшие в старообрядчестве, разрешались соборне, общим голосом всей Церкви. На соборы съезжались игумены монастырей, священноиноки, иереи приходских церквей, почетные старцы (иноки) и уполномоченные от приходов мирские люди, главным образом начитанные мужи, знающие Священное Писание и церковные каноны. В соборных заседаниях принимали иногда участие и благоговейные инокини. Соборы объединяли в себе все церковное управление, устанавливали порядок и благочиние в церквах, определяли старшинство между духовными лицами, проверяли их деятельность, разрешали всякие сомнения и недоразумения и т.п. Такова жизнь Церкви, подлинно соборной, общенародной, всеобщей.