За последние четверть века мы были свидетелями возникновения и взрывного развития новых областей науки и технологий, которые трансформировали жизнь человека и мировую экономику. Большая часть этих технологических прорывов произошла и происходит на Западе, в первую очередь в США, где трудятся свыше 50% самых высокоцитируемых ученых мира (свыше 1500 из около 3000 согласно списку Thompson Reuters 2015 г.).
Грустно констатировать, что за тот же период наша страна выпала из первой, а возможно, и второй десятки стран в области науки и научных технологий. В тот же список самых цитируемых ученых мира по Thompson Reuters в 2015 г. от России вошло всего три человека (в 2014 г. в этом списке было пять постоянно работающих в России ученых и еще четыре указали вторичную аффилиацию в России). Далеко впереди России стоят не только ведущие европейские страны, Япония и Китай с Индией, но и Саудовская Аравия (пока еще, скорее всего, за счет высокооплачиваемых профессоров-легионеров, но они готовят домашнюю молодую поросль). Даже в Иране, несмотря на продолжавшиеся десятилетия санкции, в 2 раза больше высокоцитируемых ученых - семь.
Стоит все же отметить, что некоторые действия, предпринятые в стране за последние годы, по замыслу были направлены на помощь и модернизацию науки. К их числу относятся создание Российского научного фонда, программа повышения конкурентоспособности российских университетов, привлечение ведущих ученых (мегагранты), попытка создания технологического университета мирового уровня («Сколтех»). Подобные программы с большим успехом ранее предпринимались во многих странах: Китае, Сингапуре, Южной Корее и даже Саудовской Аравии.
На этом фоне вдруг появляется проект концепции Стратегии развития конвергентных технологий, разработанный в НИЦ «Курчатовский институт» и энергично лоббируемый им в органах государственной власти. Одновременно зазвучали предложения о «консолидации», т. е. сосредоточении ученых и управления ими под одной крышей. Что же скрывается за термином «конвергентные технологии», за этим проектом и этими разговорами?
Термин «конвергентные технологии» не нов. Сам проект стратегии содержит ссылку на американских авторов Уильяма Бейнбриджа и Михаила С. Роко, которые применили этот термин еще в 2001 г. Существенно, что ни тот ни другой не являются активно работающими учеными, а скорее популяризаторами (или даже лоббистами) науки. Роко в начале 2000-х был активным пропагандистом нанотехнологий и сыграл определенную роль в организации кампании вокруг этой области, что в конечном счете привело к появлению в США национальной нанотехнологической инициативы. Специальностью Бейнбриджа является социология религии. Из-под его пера вышло множество книг для широкой аудитории с броскими названиям типа «Теория религии» или «Власть сатаны: дьявольский культ психотерапии». Как бы то ни было, идея Бейнбриджа и Роко предполагала объединение нано-, био-, инфо- и когнитивных технологий, приводящее к появлению новой конвергентной дисциплины - НБИК в терминах предлагаемой в России Стратегии развития конвергентных технологий.
То, что междисциплинарные исследования важны и новые открытия часто формируются на стыках наук, - общеизвестный факт. Современные ученые разных специальностей и школ научились сотрудничать, заниматься сотворчеством на стыке различных научных дисциплин. Более того, нередко ученые той или иной конкретной специальности на протяжении своей активной творческой жизни мигрируют из одной области в другие. Все вместе это создает условия для взаимного творческого «перекрестного» междисциплинарного оплодотворения.
Конечно, когда речь идет о конкретных проблемах, требующих разработки и создания определенного продукта в заданные сроки, мобилизация ученых, инженеров и производственников разного профессионального профиля и их работа под одной крышей может диктоваться жизнью. Так было с Манхэттенским проектом в США и работами по атомному проекту в СССР. Однако сегодня мы наблюдаем стремительное развитие различных форматов междисциплинарных исследований, которые не требуют «заточения» участников под одну крышу, пусть даже и знаменитого в прошлом Курчатовского института. Более того, такая единая крыша может оказаться вредной, так как к ней обычно прилагаются и «стены», разделяющие участников научного процесса. Ведь невозможно заранее предугадать, у какого ученого из области А возникнет идея, требующая сотрудничества с ученым из области Б. Если заранее выбрать 10 из 100 ученых из области А и 10 из 100 ученых из области Б, посадить под одну крышу и сказать: сотрудничайте, - то может возникнуть 100 (10 х 10) возможных вариантов сотрудничества вместо 10 000 (100 х 100). То есть при такой «консолидации» вероятность большого успеха уменьшается в 100 раз! В реальности же таких областей не две, а гораздо больше, так что и ущерб будет гораздо больше. Помимо этого, попадая под одну крышу, ученые начинают вариться в собственном соку, успокаиваться на достигнутом и неизбежно теряют свой креативный потенциал.
Как сегодня организуется наука в ведущих странах? С одной стороны, в таких странах сохраняется система мощных университетов, национальных лабораторий и других подобных учреждений, поддерживающих инфраструктуру для научной и образовательной деятельности. С другой стороны, одновременно создаются разнообразные и, как правило, не слишком большие междисциплинарные центры и проекты, объединяющие ученых вокруг новых перспективных направлений и обладающие значительной независимостью в распределении средств и ресурсов. Идея созданий таких центров и проектов как раз и заключается в преодолении барьеров не только между дисциплинами, но и между различными ведомствами, учреждениями, а в рамках университетов - факультетами и кафедрами. Такие центры называются иногда центрами превосходства (Centers of Excellence). Они всегда создаются на конечный срок (5–6 лет, в редких случаях до 10 лет), на основе конкурсного (грантового) финансирования, проведения независимой экспертизы и последующего ежегодного мониторинга независимыми экспертами. Их работа может быть продлена в случае целесообразности или прервана в случае неэффективности. Они практически никогда не создаются решением правительства, а спонсируются национальными научными фондами.
Что же касается конвергенции, для оценки современного состояния дел стоит обратиться к докладу «Конвергенция. Облегчая междисциплинарную интеграцию наук о живом, физических наук, инженерии и сверх того», который был подготовлен в 2014 г. авторитетной комиссией, созданной Национальным советом по исследованиям - NRC (National Research Council) под руководством выдающегося ученого, члена всех трех национальных академий США Джозефа ДеСимоне. В докладе делается упор на важность междисциплинарного сотрудничества и на то, что на нынешнем этапе развития науки взаимопроникновение дисциплин принципиально усиливается и приводит к ускорению открытий и инноваций. В качестве успешных примеров приводятся вполне конкретные междисциплинарные программы в разных областях - например, «Нанотехнология рака» или «Исследования мозга через продвижение инновационных нейротехнологий». Даются рекомендации по дальнейшей организации работы и сотрудничеству между различными агентствами, научными фондами, университетами и лабораториями, с тем чтобы облегчить взаимопроникновение научных областей. В качестве стратегии для достижения этой цели комиссия ДеСимоне предлагает самоорганизацию вокруг общих тем, проблем или сложных научных задач, создание междисциплинарных образовательных программ, рекрутирование научных сотрудников и профессоров в университеты для работы в междисциплинарных областях и координацию на национальном уровне для поддержки такой работы. Ни о какой НБИК как отдельной дисциплине, ни тем более о национальной программе с выделением значительного финансирования на некие «конвергентные технологии» и сосредоточении этих ресурсов в одних руках речи в этом докладе не идет.
Тем более непонятно стремление в России в невероятной спешке возгонять идею НБИК, которая была и до настоящего времени остается абсолютно умозрительной теорией (или даже фантазией) и за 15 лет после своего появления в США не завоевала ни поддержки выдающихся ученых, ни внимания правительства. Почему эта теория сегодня предлагается в качестве локомотива российской науки с выделением соответствующих значительных средств, которые от этой же науки предлагается отнять? Скептикам трудно избежать сравнения предлагаемого подхода с неким новым методом дележки ресурсов под крышей НИЦ «Курчатовский институт», нынешние руководители которого претендуют на то, что в России «принципиально расширили и обогатили американскую теорию» У. Бейнбриджа и М. С. Роко. Действительно, в Стратегии развития конвергентных технологий сообщается, что НБИК предложено дополнить и расширить за счет социогуманитарных наук, так что получается российская НБИКС. Никакой конкретики при этом не предлагается и ни одного примера успешного применения концепции конвергентных технологий в документе не приведено.
Прочтение стратегии оставляет очень странное впечатление. За исключением общих слов, там нет никакого научного содержания. Удивляет крайняя поверхностность и неряшливость авторов. Так, например, объяснение термина «нанотехнология» почти дословно взято из российской «Википедии» - «подход к конструированию материалов путем атомно-молекулярного конструирования». И хотя ничего зазорного в использовании «Википедии», по нашему мнению, нет, в данном случае это определение весьма неудачно и не отражает существа науки, так как нанотехнология - это в первую очередь наука и технология наноразмерных объектов. Казалось бы, документ, готовящийся для органов государственной власти и претендующий на статус президентской инициативы, должен готовиться более аккуратно. Этот документ не идет ни в какое сравнение с документами, готовившимися в свое время для советского правительства, или докладами по научным вопросам, публикуемыми в США.
Но в стратегии неоднократно подчеркивается, что концепция разрабатывается во исполнение поручений президента и правительства РФ, и предлагаются весьма кардинальные меры, включая утверждение специальной государственной программы и реструктуризацию действующих госпрограмм с выделением приблизительно 10% бюджетов для конвергентных технологий, образование отдельного госфонда развития конвергентных технологий, формирование внебюджетного фонда для их финансирования и т. д. Для реализации концепции конвергентных технологий должно быть привлечено огромное количество организаций от администрации президента и Совета безопасности до университетов и даже муниципалитетов. В числе исполнителей назван и Курчатовский институт.
Таким образом ради непрозрачных, малопонятных и научно не обоснованных задач предлагается в очередной раз переформатировать российскую науку. По нашему мнению, это ей ничего, кроме вреда, не принесет. Мы считаем, что для достижения успеха необходимо продолжить курс на модернизацию российской науки и развитие инновационной деятельности на конкурентной и прозрачной основе.
Авторы - заслуженный профессор и содиректор Института наномедицины Университета Северной Каролины, США, директор лаборатории «Химический дизайн бионаноматериалов» МГУ; академик, заслуженный почетный профессор Мэрилендского университета, в прошлом директор Института космических исследований АН СССР
Полную версию статьи читайте в журнале «Троицкий вариант - наука», № 196
За последние четверть века мы были свидетелями возникновения и взрывного развития новых областей науки и технологий, которые трансформировали жизнь человека и мировую экономику. Стремительное распространение Интернета, мобильной связи, лэптопов и карманных компьютеров, доступных широким массам населения, ознаменовало наступление информационной эры. Расшифровка человеческого генома, появление новых методов диагностики и лечения тяжелейших заболеваний (таких как рак, инфаркт, СПИД, малярия и др.) улучшает здоровье. Создание новейших конструкционных материалов, технологий трехмерной печати изменяет промышленность.
Этот список можно продолжить. Буквально сейчас, на наших глазах, происходит казавшееся еще несколько лет назад фантастикой развитие частной космонавтики, которая отберет монополию на космические полеты у государств. Начинается массовое распространение электромобилей, которое обещает вызвать тектонические сдвиги на рынке энергопродуктов и если не окончание, то сокращение потребления нефти человечеством.
Большая часть этих технологических прорывов произошла на Западе, в первую очередь в США, где трудятся свыше 50% самых высокоцитируемых ученых мира (свыше 1500 из около 3000, согласно списку Thomson Reuters за 2015 год). Может быть, россиянам просто не хватает предприимчивости? Но вот статистика из другой области деятельности, имеющая дело с сопоставимой численной выборкой участников. По данным журнала Forbes на конец 2015 года, из числа долларовых миллиардеров в мире, немного превосходящего 1800, на долю России приходится 88. Обидно, конечно, за державу, ведь всего лишь год назад их было больше (111 человек).
Грустно констатировать, что за тот же период наша страна, еще четверть века назад входившая в число ведущих научных держав мира, выпала из первой, а возможно, и второй десятки стран в области науки и научных технологий. В тот же список самых цитируемых ученых мира, по Thomson Reuters, в 2015 году от России вошло всего три человека (в 2014 году в этом списке было пять постоянно работающих в России ученых и еще четверо указали вторичную аффилиацию в России). Далеко впереди России не только ведущие европейские страны, Япония и Китай с Индией, но даже Саудовская Аравия (пока еще, скорее всего, за счет высокооплачиваемых профессоров-легионеров, но они готовят домашнюю молодую поросль). Даже в Иране, несмотря на санкции, продолжавшиеся десятилетия, в два раза больше - семь - высокоцитируемых ученых. Причины такого положения науки в России хорошо известны, многократно обсуждались в средствах массовой информации, и мы не хотим сейчас на них останавливаться.
Стоит всё же отметить, что некоторые действия, предпринятые в стране за последние годы, были задуманы как помощь науке и направлены на ее модернизацию. К их числу относятся создание Российского научного фонда, программа повышения конкурентоспособности российских университетов, привлечение ведущих ученых (через мегагранты), попытка создания технологического университета мирового уровня (Сколтех). Подобные программы с большим успехом ранее осуществлялись во многих странах - Китае, Сингапуре, Южной Корее и даже Саудовской Аравии, сумевшей за последние годы привлечь значительное число выдающихся ученых для работы и преподавания в своих университетах.
Стоит отметить и усилия самих ученых в российских научных институтах по защите интересов подлинной науки (Комиссия общественного контроля в сфере науки, Конференция научных работников, клуб «1 июля») и борьбе со лженаукой и распространением плагиата в научных трудах (общественный проект «Диссернет»). Хочется надеяться, что эти усилия в конечном счете приведут к улучшению состояния науки и технологий в России и будут способствовать модернизации страны в длительной перспективе. В любом случае предстоит серьезная и кропотливая работа, которая усложняется не только из-за неблагоприятной экономической ситуации, но и из-за положения, в котором оказалась Академия наук.
И вот на этом фоне диссонансом звучит проект концепции Стратегии развития конвергентных технологий , разработанный в НИЦ «Курчатовский институт» и энергично лоббируемый им в различных органах государственной власти. Более того, на осуществление этой стратегии как будто бы предлагается направить значительную часть научного бюджета России, который и без того стремительно сокращается из-за падения рубля (ведь реактивы и приборы российским ученым приходится покупать за рубежом). Одновременно появились предложения о «консолидации», то есть сосредоточении ученых и управлении ими под одной «крышей». Что же скрывается за термином «конвергентные технологии», за этим проектом и этими разговорами?
Надо сказать, что термин «конвергентные технологии» отнюдь не нов. Сам проект стратегии содержит ссылку на американских авторов Уильяма Бейнбриджа (William Sims Bainbridge) и Михаила С. Роко (Mihail C. Roco), которые применили этот термин еще в 2001 году. Существенно, что ни тот ни другой не являются активно работающими учеными, а являются скорее популяризаторами (или даже лоббистами) науки.
Доктор Роко в начале 2000-х был активным пропагандистом нанотехнологий и сыграл определенную роль в организации кампании вокруг этой области с участием крупных ученых, политиков и чиновников. В конечном счете это привело к появлению в США национальной нанотехнологической инициативы (21st Century Nanotechnology Research and Development Act) в 2003 году.
Специальностью же У. Бейнбриджа является социология религии. Из-под его пера вышло множество книг для широкой аудитории с броскими названиями: «Теория религии» («A Theory of Religion»), «Власть Сатаны: Дьявольский культ психотерапии» («Satan"s Power: A Deviant Psychotherapy Cult»), «Суррогат информационных технологий для религии» («An Information Technology Surrogate for Religion») и тому подобными.
Как бы то ни было, идея Бейнбриджа и Роко предполагала объединение нано-, био-, инфо- и когнитивных технологий, приводящее к появлению новой конвергентной дисциплины - НБИК, в терминах предлагаемой в России Стратегии развития конвергентных технологий.
То, что междисциплинарные исследования важны и новые открытия часто формируются на стыках наук, - общеизвестный факт. Универсализм и энциклопедичность великих ученых прошлого в постньютоновский период стали практически недосягаемы - так разрослось постоянно ветвящееся дерево науки. Научное творчество стало вынужденно замыкаться во всё более сужающиеся рамки внутри отдельных дисциплин. Но для того чтобы компенсировать сужение этих рамок и преодолеть возникающие барьеры, ученые разных специальностей и школ научились сотрудничать, заниматься сотворчеством на стыке различных научных дисциплин.
Более того, нередко ученые той или иной конкретной специальности на протяжении своей активной творческой жизни мигрируют из одной области в другие. Всё вместе это создает условия для взаимного творческого «перекрестного» междисциплинарного оплодотворения. В качестве примера можно привести вклад в постановку вопроса и первый шаг к разгадке генетического кода, сделанный нашим выдающимся соотечественником физиком-теоретиком Георгием Антоновичем Гамовым. Совсем недавно авторы данной статьи участвовали в научной конференции РАСА (русскоговорящей диаспоры в США), посвященной творческому наследию Гамова.
Еще в конце 20-х - начале 30-х годов прошлого века, до отъезда из России, Гамов внес основополагающий вклад в теорию ядерных реакций (в частности, это привело к пониманию роли термоядерных реакций и позволило рассчитывать их скорости). В США в 1950-х годах он с головой ушел в молекулярную генетику, сотрудничал с крупнейшими учеными-биохимиками (об огромной роли Гамова в этом междисциплинарном сотрудничестве подробно писал в своих мемуарах нобелевский лауреат Фрэнсис Крик, сооткрыватель структуры молекулы ДНК). Отметим, что Гамову, Крику и их коллегам, как и множеству других настоящих ученых, активно работающих сегодня, не нужна была постоянная крыша какого-либо общего института, чтобы плодотворно сотрудничать.
Конечно, когда речь идет о конкретных проблемах, требующих от междисциплинарного сотрудничества разработки и создания определенного продукта в заданные сроки, мобилизация ученых, инженеров и производственников разного профиля и их работа «под одной крышей» может диктоваться жизнью. Так было с Манхэттенским проектом в США и с работами по атомному проекту в Советском Союзе. Однако сегодня мы наблюдаем стремительное развитие различных форматов междисциплинарных исследований, которые, как правило, не требуют заточения участников под одну крышу, пусть даже и знаменитого в прошлом Курчатовского института.
Более того, такая единая крыша может оказаться даже вредной, так как к ней обычно прилагаются и «стены», разделяющие участников научного процесса. Ведь невозможно заранее предугадать, у какого ученого из области А возникнет идея, требующая сотрудничества с ученым из области Б. Если заранее выбрать 10 из 100 ученых из области А и 10 из 100 ученых из области Б, посадить под одну крышу и сказать: «Сотрудничайте», то может возникнуть 100 (10 х 10) возможных сотрудничеств вместо 10 000 (100 х 100). То есть при такой «консолидации» вероятность большого успеха уменьшается в 100 раз! В реальности же таких областей не две, а гораздо больше, так что ущерб будет не в 100 раз, а гораздо больше. Помимо этого, попадая под одну крышу, ученые начинают вариться в собственном соку, успокаиваться на достигнутом и неизбежно теряют свой креативный потенциал.
Другой пример - из хорошо знакомой нам фармацевтической промышленности. Гигантские фармацевтические компании, возникающие в результате консолидации очень больших компаний, хорошо приспособлены к управлению и диверсификации рисков. Однако они в той или иной степени утрачивают способность к инновациям и нуждаются в сосуществовании и взаимодействии с гораздо более мелкими биотехнологическими компаниями, которые, как правило, не являются прибыльными, но зато не боятся рисков и имеют большой потенциал инноваций. Подобная ситуация сложилась и в других областях науки и техники.
Аналогичным образом в ведущих странах сегодня организуется и «академическая» наука. С одной стороны, в них сохраняется система мощных университетов, национальных лабораторий и других подобных учреждений, поддерживающих инфраструктуру для научной и образовательной деятельности. С другой стороны, одновременно создаются разнообразные и, как правило, не слишком большие междисциплинарные центры и проекты, объединяющие ученых вокруг новых перспективных направлений и обладающие значительной независимостью в распределении выделенных средств и ресурсов.
При этом идея создания таких центров и проектов как раз и заключается в преодолении барьеров не только между дисциплинами, но и между различными ведомствами, учреждениями, а в рамках университетов - факультетами и кафедрами. Именно такие центры и называются иногда центрами превосходства (по-английски centers of excellence). Они всегда создаются на конечный срок (5–6 лет, в редких случаях до 10 лет) на основе конкурсного (грантового) финансирования, проведения независимой экспертизы и последующего ежегодного мониторинга независимыми экспертами. Эти центры могут продлить свою деятельность в случае, если это целесообразно, или быть закрыты в случае их неудовлетворительной работы. Они практически никогда не создаются решением правительства, а спонсируются национальными научными фондами.
Но когда в результате инновационной деятельности многих ученых появляется действительно важное, понятное и четкое направление науки, требующее выделения огромных ресурсов в своеобразный «манхэттенский проект», то возникает необходимость обратиться к президенту и правительству за особым финансированием. Так было около десятилетия назад с нанотехнологиями, когда сначала в США, а потом и в других ведущих странах были сформированы национальные нанотехнологические программы.
За научный вклад в развитие нанотехнологий ряд ученых уже получил несколько Нобелевских премий. В России значительные усилия и материальные средства в этой области были сосредоточены в Роснано, которая реализует государственную политику по развитию наноиндустрии. Научно-инженерному, а также финансово-экономическому сообществу нашей страны еще предстоит подвести итоги первых почти десяти лет работы всей цепочки организаций в этой области.
Что же касается конвергенции, то, чтобы оценить современное состояние дел, стоит обратиться к докладу «Конвергенция. Облегчая междисциплинарную интеграцию наук о живом, физических наук, инженерии и сверх того» («Convergence. Facilitating Trans-disciplinary Integration of Life Sciences, Physical Sciences, Engineering and Beyond»), который был подготовлен в 2014 году авторитетной комиссией, созданной Национальным советом по исследованиям - NRC (National Research Council) под руководством выдающегося ученого, члена всех трех национальных академий США Джозефа Де Симоне (Joseph DeSimone), коллеги одного из авторов.
В докладе делается упор на важность междисциплинарного сотрудничества и на то, что на нынешнем этапе
развития науки взаимопроникновение дисциплин принципиально усиливается и приводит к ускоренному появлению новых открытий и инноваций. В качестве успешных примеров приводятся вполне конкретные междисциплинарные программы в разных областях: например, «Нанотехнология рака» или «Исследования мозга через продвижение инновационных нейротехнологий».
В заключение этого обстоятельного доклада даются рекомендации по дальнейшей организации работы и сотрудничеству между различными агентствами, научными фондами, университетами и лабораториями, с тем чтобы облегчить взаимопроникновение научных областей и создать наиболее благоприятные условия для креативного междисциплинарного сотрудничества.
В качестве стратегии для достижения этой цели комиссия Де Симоне предлагает самоорганизацию вокруг общих тем, проблем или сложных научных задач, создание междисциплинарных образовательных программ, рекрутирование научных сотрудников и профессоров в университеты для работы в междисциплинарных областях и координацию на национальном уровне для поддержки такой работы. Ни о какой НБИК как отдельной дисциплине, ни тем более создании национальной программы с выделением значительного финансирования на некие «конвергентные технологии» и сосредоточении этих ресурсов в одних руках речи в этом докладе не идет.
Тем более непонятно стремление в России в невероятной спешке возгнать идею НБИК, которая была и до настоящего времени остается абсолютно умозрительной теорией (или даже фантазией) и за 15 лет после своего появления в США так и не завоевала ни поддержки выдающихся ученых, ни внимания американского правительства. Почему же теория, которая возникла в США и не получила там никакого развития, сегодня предлагается в качестве локомотива российской науки с выделением соответствующих значительных средств, которые от этой же науки предлагается отнять?
Скептикам трудно избежать сравнения предлагаемого подхода с неким новым методом дележки ресурсов под крышей НИЦ «Курчатовский институт», нынешние руководители которого претендуют на то, что в России «принципиально расширили и обогатили американскую теорию» У. Бейнбриджа и М. С. Роко. Действительно, в Стратегии развития конвергентных технологий сообщается, что НБИК предложено дополнить и расширить за счет социогуманитарных наук так, что получается российский НБИКС. Никакой конкретики при этом не предлагается, и ни одного примера успешного применения концепции конвергентных технологий в документе не приведено.
Чтение Стратегии оставляет очень странное впечатление. Во-первых, за исключением общих слов, там нет никакого научного содержания - в основном это просто набор слабо связанных друг с другом фраз. Во-вторых, удивляет крайняя поверхностность и неряшливость написанного. Так, например, объяснение термина «нанотехнология» почти дословно взято из российской «Википедии»: «подход к конструированию материалов путем атомно-молекулярного конструирования». И хотя ничего зазорного в использовании «Википедии», по нашему мнению, нет, в данном случае это определение весьма неудачно и не отражает существа науки, так как нанотехнология - это в первую очередь наука и технология наноразмерных объектов.
Казалось бы, документ, готовящийся для органов государственной власти и претендующий на статус президентской инициативы, должен был готовиться более аккуратно. Трудно отделаться от мысли, что подготовка документов такого качества для президента, правительства или других органов государственной власти есть проявление неуважения к этим институтам. Этот документ не идет ни в какое сравнение с документами, готовившимися в свое время для советского правительства, или докладами по научным вопросам, публикуемыми в США, в том числе с уже упомянутым докладом комиссии Де Симоне.
Вместе с тем в Стратегии неоднократно подчеркивается, что концепция разрабатывается во исполнение поручений президента и правительства РФ, и предлагаются весьма кардинальные для российской науки меры, включая утверждение специальной государственной программы по конвергентным технологиям, реструктуризацию действующих госпрограмм с выделением приблизительно 10% бюджетов для конвергентных технологий, образование отдельного государственного фонда развития конвергентных технологий, формирование внебюджетного фонда финансирования конвергентных технологий и другие меры. Согласно этому документу, для реализации концепции конвергентных технологий должно быть привлечено огромное количество организаций, от Администрации Президента и Совета безопасности до министерств и ведомств, университетов и даже муниципалитетов. В числе исполнителей назван и Курчатовский институт.
Интересно, что в аналитическом докладе «Научно-технологические стратегии шести стран: выводы для США» («S&T Strategies of Six Countries: Implications for the United States»), подготовленном в 2010 году комитетом Национального совета по исследованиям (NRC), делался вывод, что в России сохранится фокус на вертикальном управлении по таким вопросам, как ядерная энергетика и космонавтика, а не на создании инновационных научно-технологических экосистем, обеспечивающих рост экономики в широких областях. Этот доклад предсказывал, что Россия останется серьезным игроком в тех областях, где у нее есть преимущество в природных ресурсах или историческое лидерство, - например, в космических технологиях, добыче и поставке полезных ископаемых и энергетике.
Однако достижения в новых областях - нанотехнологии, медицинских технологиях, фармацевтике и информатике - будут скромными в мировом масштабе, так как для успеха в них необходимо принципиальное изменение научно-исследовательской политики, включающее децентрализацию принятия решений и финансирования, открытость и активное сотрудничество между учеными. Эти выводы были сделаны до создания новых механизмов финансирования и других усилий по модернизации науки в России, о которых мы упоминали выше. Однако показательно, что спустя шесть лет после этих выводов в России по-прежнему ведется разговор о необходимости «консолидации» и централизации ученых по старому советскому образцу.
Таким образом, подводя итог анализу проекта Стратегии развития конвергентных технологий и призывов к «консолидации», можно сделать вывод, что ради непрозрачных, малопонятных и научно не обоснованных задач предлагается в очередной раз переформатировать российскую науку. По нашему мнению, это ей ничего, кроме вреда, не принесет. Мы считаем, что для достижения успеха необходимо продолжить курс на модернизацию российской науки и развитие инновационной деятельности на конкурентной и прозрачной основе.
В Античности и Средневековье все науки были вместе, их объединяла метафизика и натурфилософия. В Новое время с приходом физики Ньютона науки разделились, и расстояние между ними постоянно увеличивалось. В промежутках возникали междисциплинарные направления, которые подобно цементу скрепляли расширяющееся здание научных знаний.
В наше время науки объединяются на наноуровне. Происходит конвергенция различных областей знаний: химии, биологии, физики. На уровне атомов разницы между ними нет, поскольку они подчиняются всеобщим законам природы. Конвергентная связь нанотехнологии с био-, инфо- и особенно когнитивными технологиями выводит на проблему их медиативно-сетевого осмысления в контексте интеграции с социогуманитарным знанием, быть может, в рамках программы симметричной антропологии Брюно Латура, социального конструктивизма в духе Н. Лумана или современной постфеноменологии техники и технологии .
Термин «конвергирующие технологии», или «конвергентные технологии» (converging technologies) относится к одному из самых последних и центральных событий не только в науке, но также в области передовых технологий, очевидно, имеющих решающее социальное значение: синергия или слияния из четырех основных типов современных технологий. Этот прорыв кардинально изменит нашу жизнь . Совсем не случайно новейший мировой научный тренд конвергенции НБИК-технологий развивается в крупнейшем ядерно- физическом центре страны - Курчатовском институте: многопрофильная технологическая инфраструктура, многолетние наработки в самых разных областях науки, междисциплинарные научные школы - все это составляет мощную базу для развития прорывных, инновационных направлений, в том числе в области биомедицины .
Впервые термин «конвергентные технологии» в современном значении появился в известном докладе Национального научного фонда США (2001) , где была выдвинута так называемая NBIC- инициатива. Термин «NBIC-конвергенция» был введен в 2002 г. М. Роко и У. Бейнбриджем. NBIC-конвергенция - это взаимовлияние нано- (N), био- (В), информационных (I) и когнитивных (С) технологий. В ней два главных момента: 1) объединение различных наук в рамках междисциплинарного проекта в нанометрическом масштабе; 2) проблема «улучшения человека», «человеческой функциональности» (improving human performance), или «расширения человека» (human enhancement). Новое понятие включает в свою сферу синергетическое взаимодействие между такими сферами деятельности, как нанонаука и нанотехнология, биотехнология и науки о жизни, информационные и коммуникационные технологии, когнитивные науки.
Термин относится к «синергетической комбинации» четырех основных NBIC: (N) нанонауки и нанотехнологии, молекулярное производство и наносамосборка; (В) биологические науки, биотехнологии, биомедицина, протеомика, структурная биология, интегративная биология, геномика и генная инженерия; (I), информационные технологии, искусственный интеллект (AI) и социальные сети; (С) когнитивная наука и когнитивная нейронаука . В докладе отмечается всепроникающая природа технологической конвергенции. Базовые элементарные нанообъекты, согласно NBIC [(нано- (N), био-(В), инфо-(1) и когнио-(С)]: атомы, гены, биты, нейроны. Эта система взаимосвязанных нанообъектов и лежит в основе конвергентных процессов науки и технологий. Такую междисциплинарность, соотносимую с объектами, назвали онтологической междисциплинарностью 1 .
Еще раньше на них обратил внимание социолог М. Кастельс, который подчеркивал, что «технологическая конвергенция все больше распространяется на растущую взаимозависимость между биологической и микроэлектронной революциями, как материально, так и методологически» . В середине 1990-х годов М. Кастельс отметил «растущую конвергенцию конкретных технологий в высокоинтегрированной системе, в которой старые изолированные технологические траектории становятся буквально неразличимыми» . М. Кастельс первым увидел предпосылки и генезис феномена конвергенции в информационно-технологическом обществе.
Сегодня конвергенция стала метанаучным феноменов. Она объединяет не только естественные науки между собой, происходит конвергенция естественных и гуманитарных наук. Следовательно, конвергенция предполагает слияние и взаимопроникновение не только наук и технологий, но и человека . Такая постановка проблемы «выделяет два центра, два аттрактора нашего исследования. Первый научно-технологический центр фокусирует внимание на конвергенции, синергетическом объединении наук и технологий на базе нанотехнологического масштаба и информационно-коммуникативных технологий. Синергетический и сетевой путь такой конвергенции предвещает целый сонм технологических инноваций, глобально трансформирующих механизм развития всей человеческой цивилизации. Футурологический потенциал таких трансформаций огромен и оптимистичен. Второй центр исследования представляет коммуникативный мир конвергенции человека и технологий» .
Конвергентные технологии - это «большая четверка» технологий, в которую входят информационно-коммуникационные технологии, биотехнологии, нанотехнологии и когнитивные технологии. Недавние публикации по социологии научного знания и STS (Science and Technology Studies) сосредоточились на изучении технологической конвергенции с применением самых разных процедуру том числе кейс-стади, подкрепленных теоретическим анализом . Эти исследования показали, что конвергенцию следует рассматривать в ее отношении к альтернативным формам изменения научного знания (например, дивергенция). Конвергенция проявляет себя в форме междисциплинарности и сотрудничества представителей разных научных сообществ, отдельных экспертов, групп или учреждений, что влечет за собой появление новых феноменов типа культурной ассимиляции, «эпистемической культуры» в экологическом поле. Другие авторы считают, что понятие «конвергенция» на самом деле призвано описать сокращение разрыва или расстояния между видением и реальностью в различных технических областях.
Междисциплинарность играет особую роль базисного уровня системы конвергенции. «На современном этапе развития науки, связанном с развитием нанонауки и нанотехнологий, возникает особая нанотехнологическая междисциплинарность, которой и принадлежит роль связующей нити или интерфейса конвергенции. В конвергентном процессе возникновения новых научных областей и новых гибридных технологий именно нанотехнология играет роль синергетического параметра порядка. Это связано с тем, что специфика нанотехнологий имплицитно содержит всю специфику конвергирующих технологий, которая определяется, как уже представляли выше, системностью, сложностью, гибкостью, сетевым характером» .
Новое понимание междисциплинарности основано на специфике нанотехнологий. Я. Шмидт
Матрица науки от Михаила Ковальчука
За сотни лет развития человечество построило узкоспециализированную систему науки и образования. С одной стороны, эта система уникальна, так как позволила создать современную цивилизацию. С другой - тупиковая. То государство, которое примет вызов по междисциплинарной организации науки, окажется в лидерах ХХI века. Будущее - за конвергентными технологиями, считает директор Курчатовского института Михаил Ковальчук .
Михаил Ковальчук: «Нужно делать ставку на развитие конвергентных технологий. Это позволит России рвануть так же, как мы в своё время рванули в атомной энергетике или космосе»
С развитием конвергентных технологий многие учёные связывают шестую волну технологического развития, начало которой ожидается с 2010 года. Прогнозы учёных были положены в основу известного отчёта о конвергентных технологиях NBIC (N - нано, B - био, I - инфо и C - когно) , подготовленного несколько лет назад Национальным научным фондом США и американским министерством экономики. Но ещё до появления американского отчёта, - в 1998 году Михаил Ковальчук предложил собственную идеологию объединения тех же четырёх областей знания. Сейчас в возглавляемом им Курчатовском институте организуется Центр конвергентных технологий , где эта идея находит практическое воплощение: когнитивные исследования будут развиваться в тесном взаимодействии с работами в области клеточной и молекулярной биологии, биотехнологии, физики, химии, нано- и информационных технологий.
Как догнать уходящий поезд
Российская наука и образование на 15–20 лет выпали из мирового процесса развития. Пока поезд двигался, мы стояли. И в этом смысле любые попытки догнать уходящий поезд, прицепиться к последнему вагону, абсолютно бессмысленны, заявил Михаил Ковальчук в МИФИ на международной конференции «Инновационные подходы и информационные технологии для внедрения нового поколения госстандартов высшего профессионального образования».
«Нужно делать ставку на развитие конвергентных технологий, - считает директор Курчатовского института. - Это позволит России рвануть так же, как мы в своё время рванули в атомной энергетике или космосе».
Проблема в том, что развитие таких технологий требует междисциплинарного подхода, а наука (как российская, так и мировая) долгие годы развивалась по узкоспециализированному пути. Чтобы решить такую задачу, как допустим, конструирование искусственного глаза (пример, по признанию г-на Ковальчука, популистский и научно не совсем корректный, но очень конкретный и понятный), нужно собрать полтора десятка людей разных специальностей, посадить их в одну комнату, дать им деньги и поставить общую цель. И только в этом случае удастся добиться желаемого.
«Существующая система против междисциплинарного подхода, - убеждён Михаил Ковальчук. - Например, РАН - вроде бы многодисциплинарная организация. Но каждое отделение - физики, химии, биологии и т.д. отгорожено высоченной стеной одно от другого. У каждого свои деньги, свои институты, свои конференции, журналы… Вся система настроена на то, чтобы научные направления не смешивались».
Так сложилось исторически. Более 300 лет назад, во времена Ньютона, была только одна наука - естествознание и только один тип учёного - естествоиспытатель. По мере совершенствования инструментария науки и представлений о мире люди начали в единой природе вычленять разные сектора, в которых было легче разобраться, - физика, химия, биология и т.д. В результате за сотни лет развития человечество построило узкоспециализированную систему науки и образования.
- С одной стороны, эта система уникальна, потому что с её помощью создана современная цивилизация. С другой - оказалась тупиковой. Поэтому неслучайно возникла идея запуска коллайдера, который должен промоделировать большой взрыв, произошедший 14 миллиардов лет назад, когда возникла Вселенная. Из общего количества энергии и материи, которые появились во времена взрыва, человечество понимает и использует только пять процентов. Это означает, что мы живём в неком иллюзорном мире, который составляет всего пять процентов от мира реального, отмечает Михаил Ковальчук .
Человечество сейчас имеет серьёзные знания в области живой органической природы, а также суперразвитые технологии. Соединение этих возможностей и есть следующий шаг в развитии науки и техники
.
Информационные и нанотехнологии - надотраслевой приоритет, единый фундамент для развития всех отраслей новой наукоёмкой экономики постиндустриального общества – Из презентации Михаила Ковальчука
То государство, которое примет вызов по междисциплинарной организации науки и пойдёт по пути создания новой системы, окажется в лидерах ХХI века.
Инфо и нано - основа объединения
Узкоотраслевой принцип организации науки и образования предопределил отраслевой характер экономики. Если проследить этапы развития промышленности, то сначала появились отраслевые технологии (металлургия, химическая промышленность, стройматериалы, добыча полезных ископаемых и другие), затем стали развиваться интегрированные (микроэлектроника, крупное машиностроение, энергетика и т.д.).
- Несколько десятилетий назад впервые появились принципиально отличные по значению технологии - информационные, которые влияют на развитие всех остальных технологий и отраслей знаний. Ещё одним объединяющим элементом стали нанотехнологии. Информационные и нанотехнологии возвращают нас к единству картины мира, к естествознанию. Нанотехнологии - надотраслевой приоритет, единый фундамент для развития всех отраслей новой наукоёмкой экономики постиндустриального общества.
Среди основных черт современного этапа развития научной сферы Михаил Ковальчук выделил:
- 1) переход к наноразмеру, изменение парадигмы развития - от анализа к синтезу,
- 2) сближение и взаимопроникновение неорганики и органического мира живой природы,
- 3) междисциплинарный подход вместо узких специализаций.
Супертехнологии + живая природа
- Путь, который связан с запуском будущего, подразумевает соединение возможностей современных технологий, в первую очередь, микроэлектроники, с «конструкциями», созданными живой природой. Его цель: создание антропоморфных технических систем.
Для развития междисциплинарных исследований, конвергентных наук нужно по-иному готовить специалистов, нужны люди, более широко образованные, которые могут разбираться в разных науках
.
В Курчатовском институте организуется Центр конвергентных технологий: когнитивные исследования там будут развиваться в тесном взаимодействии с работами в области клеточной и молекулярной биологии, биотехнологии, физики, химии, нано- и информационных технологий
Основная цель развития науки и техники индустриального общества - изучение «устройства» и возможностей человека и их копирование в виде модельных технических систем - аудио, видео и т.д.
«Мы изучали возможности человека, а потом копировали их в виде моделей технических систем, - говорит Михаил Ковальчук . - В этом плане прекрасный пример - микроэлектроника. 60 лет назад началась компьютерная эра, полупроводниковая электроника. Но что было и остаётся самым совершенным компьютером? Человеческий мозг.
В элементарной ячейке кристалла любого белка содержатся десятки, а чаще сотни тысяч атомов, а в кристалле кремния, из которого делается интегральная схема - всего восемь атомов. 60 лет назад биологическая часть была не просто непонятна, а недосягаема для понимания. А с кремнием - более-менее ясно. И человечество, потратив триллионы долларов на развитие микроэлектроники, играло с восьмью атомами в элементарной ячейке.
- За это время, благодаря фундаментальным исследования, хочу это подчеркнуть, строительством синхрофазотронных центров, ядерно-магнитного резонанса, суперкомпьютеров и т.д., мы весьма глубоко разобрались в устройстве белков. Человечество сейчас имеет серьёзные знания в области живой органической природы, а также суперразвитые технологии. Соединение этих возможностей и есть следующий шаг в развитии науки и техники».
Основная цель сегодняшнего, постиндустриального этапа развития общества - воспроизведение систем живой природы. Первый этап: соединение технологических возможностей современной микроэлектроники с достижениями в области познания живой природы (нано-биотехнологии). Речь идёт о создании гибридных, антропоморфных технических систем бионического типа. Второй этап - интеграция созданных на первом этапе нано-биосенсорных платформ. То есть создание технологий атомно-молекулярного конструирования и самоорганизации на основе атомов и биоорганических молекул. И как результат - биоробототехнические системы.
Центр НБИК-технологий
В Курчатовском институте сейчас формируется Центр нано-био-наук и конвергентных технологий (в рамках ФЦП «Наноиндустрия и наноматериалы» ). В него входят: Курчатовский центр синхротронного излучения и нанотехнологий, Центр нано-био-наук и технологий, Исследовательский нейтронный реактор ИР-8 и Центр обработки данных.
- За год полностью провели модернизацию синхротронного центра и вместо шести тысяч метров теперь там почти 20 тысяч - вместо десяти станций теперь там могут располагаться 40. Общая площадь здания научно-технологического центра нанотехнологий превышает 15 тысяч квадратных метров, чистые комнаты - почти шесть тысяч квадратных метров. Формируется суперкомпьютерный центр - сейчас 30 терафлоп, к концу года будет 120, в 2010 году - 300.
В Курчатовском институте есть генно-инженерная линейка - можно расшифровывать геном. Такая же система «под ключ» существует только в двух ведущих университетах США - Caltech и MIT. Есть подразделение клеточных технологий, которое будет заниматься, в том числе, стволовыми клетками. Начали формировать медицинское подразделение. Два года назад создали институт когнитивных исследований. Сейчас формируется центр нейронаук. Создаётся огромный гуманитарный отдел, в котором будут работать лингвисты, философы, психологи, социологи и другие специалисты.
«Особую актуальность приобретает вопрос междисциплинарной подготовки кадров, - считает Михаил Ковальчук . - Чтобы работали такие НБИК-центры, нужно по-иному готовить специалистов. Для развития междисциплинарных исследований, конвергентных наук нужны люди, более широко образованные, которые могут разбираться в разных науках».
Для решения этой задачи уже предпринимаются конкретные шаги. Например, на базе МФТИ создаётся факультет по подготовке специалистов НБИК. Кроме того, в МГУ внедряется практика отбора студентов после четвёртого курса и в течение двух лет их учат по междисциплинарным принципам.
«Я не призываю ликвидировать узкоспециализированную систему подготовки кадров, - подчеркнул Михаил Ковальчук. - Но параллельно с ней в каждом направлении нужно организовывать формирование наддисциплинарных специалистов. Это крайне важная задача для формирования нового технологического уклада».
От редакции. Публикуемые ниже материалы о книге «Глобальное будущее 2045. Конвергентные технологии (НБИКС) и трансгуманистическая эволюция» расходятся в оценке некоторых из представленных в книге идей. Журнал планирует в ближайшее время вернуться к их обсуждению и провести на эту тему «круглый стол».
Глобальное будущее 2045. Конвергентные технологии (НБИКС) и трансгуманистическая эволюция. Под ред. Д.И. Дубровского.
М.: ООО «Издательство МБА», 2013. 272 с.
Пожалуй, это первая фундаментальная коллективная монография в нашей стране, посвященная теоретическому осмыслению проблем будущего цивилизации. В книге три раздела, включающих такие проблемы: 1) глобальное будущее, сингулярный рубеж середины века, сценарии развития цивилизации; 2) конвергентные технологии, их роль в преобразовании человека и социума; 3) вопросы трансгуманистической эволюции, анализ и критическое обсуждение ряда концепций трансгуманизма. Сама книга, как отмечает в предисловии Д.И. Дубровский, представляет собой первый шаг в создании обоснованной научной, теоретико-методологической и философской базы Стратегического общественного движения «Россия 2045», на сайте которого www.2045.ru она доступна.
Первый раздел «Глобальное будущее» открывается статьей академика В.С. Стёпина «Перелом в цивилизационном развитии. Точки роста новых ценностей». Анализируя тенденции цивилизационного развития, автор выявляет систему базисных ценностей современнойтехногенной цивилизации в условиях обострения глобальных кризисов и исходит из того, что «эту систему ценностей придется менять, что преодоление глобальных кризисов потребует изменения целей человеческой деятельности и ее этических регулятивов» (с.19). В.С. Стёпин считает, что «у человечества есть шанс найти выход из глобальных кризисов, но для этого придется пройти через эпоху духовной реформации и выработки новой системы ценностей», причем «сегодня это уже не чисто абстрактное занятие, а практическая потребность определить стратегии развития цивилизации», которая «является наиболее вдохновляющей и перспективной задачей для всего комплекса современных социально-гуманитарных наук» (с. 25).
А.П. Назаретян в статье «Мировоззренческая перспектива планетарной цивилизации», опираясь на серию независимых расчетов, проведенных учеными разных стран и разных специальностей, доказывает, что «эволюция на Земле вступает в полифуркационную фазу, сопоставимую по масштабу и по значению с появлением жизни. После этого либо начнется нисходящая ветвь планетарной эволюции (последующие изменения в обществе и в природе будут необратимо направлены в сторону термодинамического равновесия), либо произойдет прорыв к какому-то качественно новому состоянию» (с. 26). Но это новое состояние потребует кардинальной перестройки человеческого сознания. Отвечая на свой вопрос: «способно ли в принципе сознание вырваться из тотемно-клановых пут на просторы космически релевантного смыслообразования и успеет ли сознание землян освоить космические смыслы бытия?», А.П. Назаретян не исключает, что «решающей предпосылкой для смены стратегических смысловых координат и атрибуций может быть дальнейшее продвижение в направлении денатурализации носителя интеллекта с симбиотизацией его форм … По мере же того как развивающийся интеллект будет «сбрасывать биологическую оболочку», сам механизм «пристрастной» целеориентированности и творческих мотиваций может решающим образом измениться» (с. 38-39).
Как именно изменится человеческое сознание, автор не уточняет, поскольку, по его мнению, « наличный опыт и даже языковые средства недостаточны», ведь «при попытке описать психологические слагаемые оптимального сценария особенно заметно, как с приближением к исторической сингулярности значения слов напрягаются, деформируются и расплываются» (с. 39), и «уже на стадии денатурализации и симбиоза интеллектуальных форм дрейфующие семантические ряды неизбежно попадут в зону языковой турбулентности» (с. 47). Это действительно серьёзная гносеологическая проблема, и её исследование может стать предметом различных философских спекуляций на тему «возможных миров». Сам А.П. Назаретян полагает, что «именно расщепление семантических «сущностей», из которых слагается озвученная или неозвученная тоска по бессмертию, даст шанс сознанию землян (в той или иной субстратной ипостаси) выстроить новые смысловые конфигурации, освобождающие от оков тотемного - идеологического, религиозного - конструирования реальности. Тогда тоскующий по бессмертию Человек окажется эволюционным мостом между Обезьяной и бессмертным Сверхразумом» (с. 48).
Е.Г. Гребенщикова в статье «Технологии форсайта: от предсказаний - к конструированию будущего» показывает, что уже сейчас значительно увеличилось число форсайт-проектов, рассматривающих наиболее острые вопросы политики в области здравоохранения и образования, демографии и социального обеспечения, а новый тренд форсайта «проявляется в программах радикальных преобразований человеческой природы, провоцирующих мысли о надвигающемся Большом антропологическом взрыве» (с. 57). В этом контексте наиболее востребованными оказываются практики гуманитарной экспертизы, где обсуждение ответственности за экзистенциальные риски становится точкой роста перспектив самого форсайта.
Космонавт-испытатель С.В. Кричевский рассматривает проблемы и перспективы расселения человечества вне Земли, которое он считает сверхзадачей человечества и стратегической целью пилотируемой космонавтики. Аргументы понятны: «неизбежно возникнет проблема выживания, и если Земля будет необратимо деградировать, разрушаться, станет непригодной для жизни людей из-за катастрофических процессов, спасительным сценарием станет только космическая экспансия» (с. 60). Автор указывает на возможности, риски и ограничения процесса расселения, считая, что создание «человека космического» целесообразно начинать на Земле как часть проекта «человека будущего» в русле плана Стратегического общественного движения «Россия 2045» (с. 65). Вряд ли это можно назвать непосредственными проблемами философского теоретизирования, хотя, по нашему мнению, современная философия не может оставаться в стороне от обсуждения таких глобальных сверхзадач.
В.Е. Лепский в статье «Проблема сборки субъектов развития в контексте эволюции технологических укладов » описывает некоторые тенденции нарастания угроз в контексте сложившихся представлений о технологических укладах, подчеркивая проблему отстраненности техники и технологий от их этического осмысления. На этом основании автор утверждает, что «в контексте постнеклассической рациональности базовым научным подходом должен выступить трансдисциплинарный подход в его методологической трактовке», а прикладная философия, как специализированное направление философии, «могла бы претендовать на роль ведущей области знания в организации и управлении саморазвивающимися человекоразмерными системами» (с. 78).
В.Е. Лепский также уповает на формирование «опережающего седьмого социогуманитарного технологического уклада» как альтернативу двум стратегическим проектам российского государства - «инновационному» и «модернизационному». Оба указанных проекта «носят ярко выраженный технократический характер и не содержат мировоззренческих компонент» и «даже в технократическом контексте они весьма сомнительны», поскольку «догнать развитые страны на технократическом пути развития безнадежно» (с. 79). Поэтому надо не догонять, а опередить и стать лидером технологий следующего поколения, технологий «формирования новых форм жизнедеятельности на планете» и «конструирования социальной реальности» (с. 80). Авторский ориентир привлекателен, особенно философам, ведь «философия должна стать базовой областью знания для формирования социогуманитарных технологий седьмого уклада» (там же), но чрезвычайно абстрактен, что может помешать ему стать реальным праксеологическим императивом.
В.Г. Горохов и М. Декер завершают первый раздел статьей «Технологические риски как социальная проблема при разработке и внедрении интеллектуальных автономных роботов», продолжая разговор о возможностях и опасностях новых технологий. Они справедливо замечают, что пока непонятен вопрос о том, «что будет с человеческой психикой после нанотехнологической корректировки тонких нейронных структур или после добавления новых органов чувств, о чем уже пишут как о вполне реализуемом в недалеком будущем проекте» (с. 82). Поэтому более перспективным им «представляется не видоизменение человеком своей собственной природы, а разработка новых автономных вспомогательных устройств, к которым относятся и автономные интеллектуальные роботы» (с. 83).
Весьма важной и интересной в этой связи оказывается эпистемологическая проблема исследования языков, «которые бы могли в единой концептуальной структуре выразить новые типы исследуемых и проектируемых систем» (с. 90), что на практике «означает необходимость взаимопонимания и постоянного обмена знаниями различных дисциплинарных групп ученых, вынужденных работать в одной междисциплинарной исследовательской группе над решением единой поставленной перед ними задачи» (с. 91). Действительно, п роблема общего языка, понятного всем включенным в развитие конвергентных технологий исследовательским группам, стала уже не только научной, а методологической, поскольку предполагает выход на философский уровень абстракции. Мы согласны с авторами, что современное развитие конвергентных технологий по-новому ставит многие «старые философские проблемы и выдвигает на первый план целый ряд новых методологических, социальных, когнитивных и т.п. проблем, осмысление которых требует высокого философского уровня» (с. 93).
Второй раздел книги «Конвергентные технологии» начинается статьей В.И. Аршинова «Конвергентные технологии (НБИКС) и трансгуманистические преобразования в контексте парадигмы сложностности», где рассматриваются взгляды трансгуманистов и их критиков в контексте осмысления процессов конвергенции высоких технологий со всем междисциплинарнымкомплексом современного социогуманитарного знания. Автор ставит задачу «всячески стимулировать процесс конвергентного расширения практик технокультурной антропологически ориентированной медиации, рекурсивно порождающих гибридные когнитивные интерфейсы между конвергирующими уровнями реальности» (с. 100). Он считает, что « конвергентная междисциплинарная связьнанотехнологии с био-, информационными и особенно когнитивными технологиями с необходимостью выводит нас на проблему их медиативно-сетевого осмысления в контексте интеграции с социогуманитарным знанием, быть может, в рамках программы симметричной антропологии Бруно Латура, или социального конструктивизма в духе Н. Лумана, или современной постфеноменологии техники и технологии» (с. 105).
В.В. Чеклецов развивает эти идеи в статье «Гибридная реальность. НБИКС как интерфейс “человек - машина ”», заостряя вопрос о границах изменяемого конвергентными технологиями тела. Он считает проблематичным четкое определение этих границ, поскольку они «размываются» в физическом, физиологическом, экологическом, психосенсорном и экзистенциальном измерении. Становление «новой корпоральности» понимается авторомв ситуации «растущей тотальной межсвязности, панкоммуникации, техно-социо-культурного размытия границ между цифровым и «материальным» бытием, когда артефакты обретают память, среда учится чувствовать, а материя становится по-настоящему разумной и программируемой» (с. 107).
В.В. Чеклецов подчеркивает важность исследования проектируемых интерфейсов «тела - сознания» с новыми эмерджентными технологиями, поскольку именно от них, по его мнению, зависит, какими будем мы и окружающий нас мир уже в не столь отдаленном будущем. Действительно, в Европе, США, Японии и Китае проекты «Интернет вещей» и «Разумная среда» как основные направления гибридной реальности и «панкоммуникации» уже приняты на государственном уровне в качестве приоритетных наравне с конвергентными технологиями из-за их значительных экономических, культурных и политических эффектов. В России эта тема пока остаётся довольно маргинальной, поэтому весьма перспективной выглядит авторская идея наделения атрибутами телесности и сознания специфических социальных пространств в ситуации, когда бездушная и обезличенная среда трансформируется в живое, чувствующее пространство - «тело-ландшафт», Geo Sapiens (см. с. 116).
Д.И. Дубровский в статье «Проблема «сознание и мозг»: теоретические и методологические вопросы (в связи с задачами НБИКС-конвергенции) » рассматривает проблему субъективной реальности как объекта нейронаучного исследования, резюмируя некоторые результаты своих работ в контексте давно уже предложенного им «информационного подхода» к теоретическому решению этой проблемы. Его философский подход опирается на современные научные знания о биологической эволюции и о процессах самоорганизации, хотя, к сожалению, до сих пор не получил развернутой и обоснованной критики в философской и научной литературе.
Д.И. Дубровский считает, что способность самоорганизующейся системы отображать носитель информации и управлять этим носителем является «условием создания цифровых моделей явлений жизни и психики, их реализации, в конечном итоге, на небиологическом субстрате или в виде гибридных, биоэлектронных самоорганизующихся систем», что открывает «новые возможности преобразования тех генетически обусловленных свойств природы человека и его сознания, которые служат исходной причиной неуклонного углубления экологического кризиса и других глобальных проблем земной цивилизации» (с. 147-148). И хотятеоретически возможны другие варианты преодоления нынешнего кризиса цивилизации и восхождения на её новый этап, нельзя не согласиться с автором, что все они так или иначе «связаны с такими её самопреобразованиями, которые предполагают изменение сознания социального индивида» (с. 149).
В статье «К вопросу об обратном конструировании мозга» В.Л. Дунин-Барковскийобсуждает возможность построения полноценного искусственного интеллекта. Он избирает «путь детального анализа механизмов функционирования мозга человека и искусственного воспроизведения этих механизмов» (с. 150). Так, в рамках данного проекта сформулирована техническая гипотеза языка (ТГЯ), которая рассматривает функции речи и предлагает их модели.
С.Ф. Сергеевв статье «Наука и технология XXI века. Коммуникация и НБИКС-конвергенция» напоминает, что новый технологический уклад порождает множественные угрозы, противодействие которым стало одной из актуальных задач науки. Среди основных источников угроз, носящих глобальный характер, называются и достижения в сфере высоких технологий. Это генная инженерия, нанотехнологии, робототехника, электроника, искусственный интеллект, все, что порождается в рамках НБИКС-конвергенции. Важная роль науки - создание механизмов защиты человечества, в том числе от самого себя (см. с. 161).
В настоящее время модель НБИКС-конвергенции воспринимается как основной катализатор техногенной модификации технологической и социальной среды. Эта научная методология сетевого мира базируется на представлениях о материальном единстве природы на наноуровне и интеграции технологий на более высоких уровнях. Акцент авторов данной модели ставится на трансгуманистическом расширении возможностей человека за счет объединения технологий макро- и микромиров, что дает в предполагаемой перспективе достижение бессмертия, изобилия, появление сверхразума. Это основная цель, на достижение которой и сконцентрированы усилия представителей данного направления (см. с. 167).
В статье «Информационная целостность человека - предпосылка создания его кибернетического аватара» Ю.М. Сердюков высказывает сомнение в достижении личного бессмертия человека путем создания его кибернетического аватара. Однако при этом отмечается, что объективные предпосылки для постановки и реализации этой цели, несомненно, имеются: одна из них - информационная целостность человека (см. с.169). Возникшая в фило- и онтогенезе информация пронизывает все наше существо - от генотипа до интуиции, и, будучи соответствующим образом упорядоченной, может служить каркасом для создания модели кибернетического двойника человека и ее реализации на небиологических носителях в виде аватара (см. с. 181-183).
Третий раздел книги открывается статьей А.Ю. Нестерова «Проблема человека в свете идеологии эволюционного трансгуманизма». В ней отмечается, что в условиях мировоззренческого кризиса задача философии заключается в том, чтобы «сформулировать идеологию Нового Просвещения», примером которой может служить «идеология эволюционного трансгуманизма, предложенная Д.И. Ицковым» (с. 187).Идеология трансгуманизма предполагает «качественное преодоление» границ человеческого, «качественное преобразование» человека средствами современной науки, формулировку «высокой этики постсингулярного этапа развития цивилизации», создание социального субъекта, способного реализовать трансгуманистическую систему ценностей (см. с. 187-188). Вместе с тем А.Ю. Нестеров ожидает появления в будущем не постчеловека как дегуманизированного существа, а неочеловека с известными ценностями - добро, истина, красота, справедливость, любовь, творчество и т.п. Сохраняя свои общие значения, они наполнятся «новым экзистенциально значимым содержанием» (с. 188). Высокие цели эволюционного трансгуманизма определены пафосом стремления к неочеловечеству, где, в частности, станет возможным кибернетическое бессмертие.
Статья И.В. Дёмина посвящена обсуждению соотношения гуманизма и трансгуманизма. Здесь автор видит трудность в том, что имеется множество трактовок гуманизма и нет четких представлений о трансгуманизме. Для всех дефиниций трансгуманизма общим знаменателем является идея об изменении или улучшении «человеческой природы». Автор поясняет, что в трансгуманизме человек рассматривается как биологический вид, а под «природой» понимается прежде всего его биологический субстрат. Трансгуманизм ставит перед человечеством сверхзадачу, сверхпроект - преодоление биологической обусловленности человеческого существа, одним из аспектов которого должно стать достижение так называемого кибернетического бессмертия (см. с. 198).
По мнению И.В. Дёмина, в настоящее время философская антропология уже не ставит перед собой задачу отыскать сущность человека, т.е. выявить такую его характеристику, которая безусловно и окончательно выделяла бы человека из всего сущего. Человеку невозможно дать сущностное (эссенциалистское) определение, так как присущий человеку способ бытия как раз и заключается в том, чтобы преодолевать всякий предел, всякую определенность, всякую границу. При этом человек понимается как способность к трансцендированию сущностных параметров своей «природы» . Тупиковость эссенциализма как метафизического основания мировоззрения новой постиндустриальной эпохи объявляется фактически очевидной.
Признаемся, мы не разделяем мнение И.В. Дёмина о том, что чем дольше продолжаются дискуссии о природе (сущности) человека, тем яснее становится несостоятельность эссенциалистского подхода. Обратим внимание на то, что апелляция к «сущностным параметрам» homo sapiens все же сохраняется (как это видно из предлагаемой дефиниции человека), и потому «тупиковость эссенциализма» оказывается сомнительной. Автор хочет оставить человеку одну-единственную характеристику (его способность к трансценденции). Но чтó трансгуманизм станет переделывать, если он изначально отрицает природу, сущность (эссенцию) человека?
П.Н. Барышников обсуждает типологию бессмертия в теоретическом поле французского трансгуманизма, который понимается как культурное и интеллектуальное течение, использующее достижения науки и техники для развития физических и ментальных способностей человека. Трансгуманизм затрагивает некоторые аспекты человеческих биологических состояний, таких, как инвалидность, физические страдания, болезнь, старение. При этом смерть рассматривается как нежелательный и бесполезный итог биологической жизни.
В статье отмечается, что одной из наиболее острых и неоднозначных проблем в мировом трансгуманистическом сообществе является проблема кибернетического бессмертия, или цифрового иммортализма. Если работа мозга - лишь результат нейронных исчислений, то при возможности моделирования нанообъектов мы сможем перебрать весь физический субстрат личности и сознания до последней составляющей и создать искусственный носитель сознательных актов (см. с. 211, 212). Если функции сознания сводятся к работе мозга, тогда можно надеяться, что «полная эмуляция всех зеттабайтов нейронных процессов приведет к рождению кибернетической личности» (с. 216). В заключение ставится интересный философский вопрос: сохранится ли у постчеловека свобода выбора? Ведь если наука сведет все интенциональные акты сознания и процедуры интроспекции к эпифеноменальному уровню деятельности мозговой материи, то не исключено, что внедрение бионанотранзисторов и прочих управляемых технологических элементов в природу человека позволит создавать программируемую этику . Тогда придется пересмотреть все принципы исторического развития человечества.
Р.Р. Белялетдинов в статье «Человек трансгуманистического периода: новые концепции человека в эпоху биотехнологий» отмечает, что наиболее универсальной основой трансгуманистической идеологии является стремление освободить человека от смерти как глобального биологического ограничения. Автор напоминает, что часто против трансгуманизма используется аргумент slippery slope , или «скользкий холм». Этот термин (по смыслу соответствует фразеологизму «катиться по наклонной плоскости») обозначает условия, при которых те или иные отступления от общего этического принципа могут оказаться поводом для более значительных уступок, способных привести к резко негативным последствиям. Кроме того, само внедрение радикальных форм биотехнологического совершенствования способно породить большое количество социальных проблем, так как даст преимущество одним социальным группам над другими. Однако обсуждение этих вопросов крайне важно дажепри отсутствии единого понимания того, как именно должна строиться «глобальная концепция человека».
Д.И. Дубровский во второй своей статье обсуждает темы природы человека, антропологического кризиса и кибернетического бессмертия. Поего мнению, чтобы изменить гибельную траекторию нашей цивилизации, нужно изменить сознание массового человека. Но это равносильно изменению того, что называют природой человека. Она представляет собой комплекс устойчивых свойств социального индивида, которые воспроизводятся во все эпохи и у всех народов, что указывает на их обусловленность биологической организацией человека. Они формируются на основе генетических факторов и варьируют под влиянием внешних условий - физических и социальных. По мнению автора, главный вопрос состоит в том, как изменить негативные свойства природы человека - неуемное потребительство, агрессивность к себе подобным, чрезмерные эгоистические устремления. Все они укоренены в генетической структуре, сформировались в ходе биологической эволюции и антропогенеза (см. с. 238).
Непрерывное углубление глобальных проблем нашей цивилизации ясно демонстрирует то, что называют антропологическим кризисом: утрату подлинных смыслов жизни и деятельности человека, возрастание абсурда в личной и общественной жизни. Человечество, считает Д.И. Дубровский, неуклонно движется в тупик, знает это, но не может остановиться в своей самоубийственной деятельности. Будучи социальным существом, человек продолжает действовать как животное , направляя свою колоссальную активность во внешнюю среду. В конечном счете именно биологическая программа человека оказывается источником антропологического кризиса (см. с. 240-242). В этой связи указываются два выхода. Первый связан с изменением биологической природы человека путем реконструкций в его геноме, но он слишком рискован. Второй выход - это путь воплощения разума и социальной индивидуальности в небиологической самоорганизующейся системе, т.е. путь трансгуманистических преобразований. Этот путь предпочтительнее, в частности, потому, что создает перспективу радикального продления жизни вплоть до кибернетического бессмертия и тем самым новую антропологическую перспективу, формирует такую систему смыслов и ценностей, которая расширяет горизонт нашей биологически ограниченной ментальности и духовности, что служит условием преодоления антропологического кризиса.
Д.И. Дубровский считает, что мегапроект «кибернетическое бессмертие» нужен не только научному, но и всему нашему обществу, вытесняющему из своего сознания близкую перспективу гибели цивилизации, погрязшему в ненасытном потребительстве, меркантильных расчетах, оттеснившему на задворки души высокие идеи и помыслы, без которых мы видим вокруг себя и часто в себе жалкую недочеловечность. Главный и самый трудный пункт проблемы кибернетического бессмертия - воспроизведение на небиологическом носителе той самоорганизации информационных процессов, которая создает качество субъективной реальности. По мнению Д.И. Дубровского, для реализации трансгуманистических проектов нужен мощный социальный субъект, обладающий решимостью и волей, способный сконцентрировать интеллектуальные, финансовые, организационные, медийные ресурсы и перейти от слов к делу.
В заключении раздела помещена статья члена-корр. РАН В.Ф. Петренко «Сознание и проблема контакта с внеземными цивилизациями». Автор полагает, что все-таки тридцатилетний срок со дня сегодняшнего до гипотетической зоны сингулярности (когда приблизительно к 2045 г. кривая скорости эволюции устремится к бесконечности) слишком мал для трансформации человечества в неочеловечество. Одна из возможных гипотез преодоления зоны сингулярности - выход человечества на связь с иными космическими цивилизациями, открывающий поистине безграничные информационные возможности, безграничные сокровища знаний. Но этой гипотезе противоречит «Великое молчание Космоса», отсутствие адресованных человечеству достоверных сигналов «братьев по разуму». Но почему же молчит Космос? По мнению автора статьи, наивно думать, что космические цивилизации находятся примерно на одном уровне своего развития и что они пошлют нам некие сигналы, а земляне успешно их дешифруют. Возможные контакты с представителями космических цивилизаций будут иметь совсем иные формы. Скорее, возможен поиск контактов с внеземными цивилизациями внутри собственной ментальности, в сфере бессознательного, в медитативных трансовых состояниях. Психология и семиотика помогут нам установить такие контакты.
В конце книги помещен «Кибернетический манифест» Валентина Турчина и Клиффа Джослина, в котором имеются замечательные слова: «Воля человека к бессмертию является естественным продолжением воли к жизни» (с. 266).
Авторы книги отдают себе отчет в крайней сложности и дискуссионности многих поставленных и обсуждаемых вопросов, среди них наблюдаются и некоторые расхождения, касающиеся оценки реализуемости, сроков и способов решения отдельных задач, трактовок процесса трансгуманистической эволюции и отношения к идеям некоторых представителей трансгуманизма. Тем не менее, все авторы открыты для обоснованной критики и творческих дискуссий, которые, по нашему мнению, очень актуальны и значимы. Очевидно, самые отчаянные скептики и решительные критики трансгуманизма, познакомившись с содержанием данной книги, смогут согласиться с тем, что возникшее направление в науке, философии и общественной жизни будет стимулировать развитие метафизики, эпистемологии, философской антропологии и многих других философских дисциплин.
В.И. Кудашов, Н.В. Омельченко (Красноярск)
