Что такое слухи, интуитивно кажется ясным, хотя в действительности это понятие вызывает немало путаницы. Энциклопедические и толковые (неспециализированные) словари связывают его с недостоверностью, ложностью или непроверенностью информации. Приблизительно так оно трактуется в обыденном сознании. Нечто подобное можно встретить и в специальной литературе. Феномен слухов не только известен с древних времен, но и издавна использовался в целях идеологической и политической борьбы. Систематическое изучение феномена слухов началось в США и Германии только после первой мировой войны.

Бесспорно, слухи могут содержать недостоверную информацию, равно как и официальные сообщения. В первые дни Великой Отечественной войны почтовые отделения по всей стране безоговорочно принимали посылки в города, уже оккупированные нацистами, чтобы опровергать «вредные слухи». После Чернобыльской катастрофы власти стремились разоблачить слухи об опасной радиации. Поэтому, вопреки расхожему словоупотреблению, степень достоверности не имеет никакого отношения к тому, квалифицируем ли мы некоторую информацию как слух. Важно то, что эта информация передается по сетям межличностного общения .

Конечно, не всякий межличностный контакт, даже самый конфиденциальный, включает передачу слухов. Если вы сообщаете о своем отношении или оценке общего знакомого (нравится - не нравится) или излагаете научную (философскую, религиозную и т. д.) концепцию, все это не слухи. Циркуляция слуха происходит тогда, когда вы сопровождаете оценки, мнения, отношения, планы и доктрины неизвестными собеседнику сведениями о предмете - фактами из биографии того самого знакомого, чем-то прочитанным в журнале и т. д.

Таким образом, для исходной дефиниции необходимы и достаточны два критерия - наличие предметной информации и канал, по которому она сообщается . Слух - это передача предметных сведений по каналам межличностного общения .

Почему же на изучение этого феномена тратится столько сил и средств? Важность такой работы обусловлена тремя обстоятельствами:

Во-первых, слухи - валидный источник информации об общественном мнении, политических настроениях, отношении к руководству, государственному строю, средствам массовой информации и т. д. Особенно возрастает роль этого источника тогда, когда иные методы сбора информации затруднены. Даже при самой либеральной и благоприятной обстановке анализ циркулирующих в обществе слухов существенно дополняет картину, складывающуюся на основании более традиционных и, как правило, более опосредованных методов, ибо люди не всегда склонны и готовы откровенно делиться своими мнениями и не всегда отчетливо осознают свое настроение и отношение к политическим событиям.

Во-вторых, слухи часто служат катализатором социально-политических настроений и событий , поэтому их учет помогает прогнозировать процессы в обществе и обогащает опережающую модель ситуации.

В-третьих, циркулирующие слухи являются активным фактором формирования настроений, мнений , а соответственно, поведения людей и вызываемых им политических событий.

Таким образом, оперирование слухами - это дополнительный инструмент политического влияния.

Процесс циркуляции слухов

Многолетними наблюдениями, исследованиями и экспериментами выявлены три характерные тенденции преобразования фабулы в процессе распространения слуха:

1. Сглаживание. Тенденция состоит в том, что несущественные в глазах данной аудитории детали исчезают, сюжет становится короче и функциональнее.

2. Заострение. Сохранившиеся детали выдвигаются на передний план, высвечиваются более выпукло; увеличиваются их масштаб и социальная значимость. Сюжет может обрастать новыми деталями, первоначально отсутствовавшими, которые способствуют его «функционализации». В самых элементарных примерах цвета и марки столкнувшихся автомобилей могут исчезнуть (сглаживание), зато на месте одного раненого пассажира образуется «гора трупов» (заострение); внешность и одеяние драчунов забудутся, но драка с двумя участниками «виртуально» вырастет в массовую потасовку и т. д. Эти грубые примеры нуждаются, однако, в решающем уточнении, поскольку именно в деталях, как всегда, скрыт основной смысл.

Какие именно детали исходного события будут подвергнуты сглаживанию, а какие, наоборот, заострены, определяется стереотипами и установками аудитории. Например, в некоторых африканских культурах с сильно развитой цветовой символикой как раз цвет столкнувшихся автомобилей часто становится самой важной деталью и подвергается заострению, а не сглаживанию: цвет морской волны превращается в синий, бордо - в красный и т. д.; от этого зависит символический смысл происшествия. Впрочем, и в Советском Союзе, где черный цвет автомобиля обычно означал его официальный статус, авария черной «Волги», а тем более «Чайки», иногда возвышалась молвой до государственного события.

Внешность и одежда участников конфликта, как говорилось, могут остаться за порогом внимания и запоминания, но если такие детали демонстрируют принадлежность к различным расовым, этническим, религиозным или сословным группам, а отношения между этими группами в данный период напряжены, то цвет кожи, глаз, волос, качество костюмов, марки автомобилей и прочее заслонят все остальное. Каким бы поводом ни был вызван конфликт, он будет интерпретирован массовым сознанием как национальный, конфессиональный или классовый, а это уже может дать импульс соответствующим продолжениям; фабула циркулирующего слуха воплотится в действия людей.

3. Приспособление. Тенденция заключается в следующем: под стереотипы и установки подстраивается отдельная деталь сюжета без выраженных признаков сглаживания или заострения, но таким образом, что это решительно изменяет психологическое содержание информации.

Данный феномен американским психологам удалось смоделировать в экспериментальных условиях. Для участия в эксперименте приглашались группы испытуемых - белых граждан южных штатов США. Первому из вошедших в комнату предъявлялся фотокадр, на котором дрались два молодых человека - белый и черный, причем у белого в руке была открытая бритва. Кадр экспонировался на экране в течение трех секунд и больше не появлялся. Испытуемый, видевший фотографию, пересказывал ее содержание следующему, после чего выходил из комнаты, второй пересказывал услышанное третьему и т. д. В процессе трансляции оставались неизменными драка, количество и цвет кожи ее участников и бритва. Не происходили ни сглаживание, ни заострение: драка не превращалась в беседу, не устранялось расовое различие, не возникало массовое побоище и даже ни разу вместо бритвы не появился, например, револьвер. Зато стабильно (эксперимент проводился неоднократно) срабатывал один и тот же эффект: бритва находилась в руках только черного противника, тем самым распространялась информация об агрессивности афроамериканца. Эффект, регулярно повторявшийся у взрослых, не имел места в экспериментах с детьми.

Отношение к феномену слухов как таковому существенно зависит от типа политической власти.

В демократической системе слухи считаются нормальным явлением общественной жизни. Допускается оптимальное соотношение определенности и неопределенности, которое делает систему более аморфной, но, вместе с тем, внутренне разнообразной, а потому гибкой и адаптивной. Соответственно, в демократическом обществе никогда не ставится задача ликвидации слухов вообще как социального феномена. Практические задачи ограничиваются выстраиванием слухоустойчивой среды в рамках отдельных относительно замкнутых групп (воинское подразделение, экспедиция, политическая партия, предприятие, фирма ит. д.), при проведении избирательных и прочих кампаний, а также противодействием конкретному циркулирующему слуху. При этом различают профилактические (предупреждающие) и оперативные меры.

В восьмой главе «Мертвых душ» блистательно, весьма реалистично описано, как слухи, один другого нелепее, начали возникать и распространяться по городу, чуть только выяснилось, что главный герой занимается какими-то непонятными махинациями. Дошло до того, что Чичиков - это на самом деле плененный Наполеон, которого англичане инкогнито заслали в Россию. И тут же горожане стали обнаруживать внешнее сходство между ним и свергнутым французским императором, «особенно в профиль».

Благоприятную почву для слухов создает скука. Н. В. Гоголь, рассказывая о причине столь бурных страстей вокруг персоны Чичикова, подчеркнул, что три месяца перед тем не было никаких событий, вестей или хотя бы сплетен, которые, «как известно, для города то же, что своевременный подвоз съестных припасов».

Циркулирующие слухи насыщают жизнь социума виртуальными псевдособытиями, которые способны частично компенсировать событийную разреженность и дефицит эмоционального возбуждения. Однако такая форма психологической компенсации (другие формы - злоупотребление алкоголем и т. д.), со своей стороны, влечет опасность непредсказуемых действий и потери контроля, часто становится первым признаком разложения группы. Опытные офицеры знают, как вредно надолго оставлять солдат без дела, что это чревато потерей дееспособности подразделения.

Профилактическая работа со слухами - процесс творческий, здесь нет простых и однозначных инструкций на все случаи жизни. Для принятия эффективных мер необходимо адекватно оценивать коммуникативную обстановку, прежде всего, такой ее параметр, как доверие к источнику.

Когда есть уверенность в том, что данный источник информации (политический, административный, профсоюзный лидер, журналист, газета, радио- или телеканал и т. д.) в данной аудитории пользуется высоким доверием, целесообразна «лобовая атака» . При этом без обиняков пересказывается сюжет слуха, самокритично объясняются его причина и повод и излагается альтернативная или более приемлемая версия.

Еще один эффективный инструмент оперативного противодействия слухам - юмор : веселая своевременная шутка для слухов подчас убийственнее, чем целая серия мероприятий. Само собой разумеется, что при этом также необходимо уделять предельное внимание мелочам, памятуя об инерции восприятия.

Для разработки профилактических мероприятий необходимо оценивать факторы возникновения слухов. Слухоустойчивость среды требует:

высокой оперативности и систематичности официальных сообщений;

неизменно высокой достоверности сообщений;

систематической и хорошо отлаженной обратной связи между источником информации и аудиторией для своевременного и, по возможности, опережающего реагирования на динамику интереса к сообщению (слуху);

оптимального эмоционального насыщения жизни, распределение ролей и функций согласно индивидуальным способностям и наклонностям, исключая ситуации бессобытийности и неудовлетворенности личностным статусом.

Например, при грамотной организации политической кампании консультативное сопровождение складывается из трех тесно взаимосвязанных и взаимодополняющих функциональных единиц - исследовательской команды (research team) , команды продвижения, или усиления (reinforcement team) , и команды конверсии (conversionteam) . Согласно аналогии, первая обеспечивает разведку местности и обстановки, вторая - наступательные операции (усиление позитивных черт образа), третья - прикрытие флангов и тыла (коррекцию негативных черт образа, предупреждение ударов противника по уязвимым точкам).

Последняя из перечисленных функций наиболее увлекательна и требует особой психологической подготовки. Конверсоры ответственны за то, чтобы в процессе кампании не происходило неприятных сюрпризов, чтобы неблагоприятные в глазах данной аудитории черты личности и биографии клиента не стали причиной провала и любые возможные нападки со стороны противников оборачивались против них же. В комплекс этих задач входят, конечно, предотвращение и ликвидация вредоносных слухов.

Для успешного выполнения задач конверсор обязан заранее отследить и знать все те лакуны, в которых мог бы возникнуть слух, и предвосхитить нечистоплотные приемы, какие могли бы использовать конкуренты (потенциальное разнообразие таких приемов не столь велико, как кажется неискушенному наблюдателю). Если стратегия выстроена психологически верно, информационные лакуны заполняются своевременно и функционально и на каждый возможный «наезд» противника заготовлен оперативный ответ, есть уверенность, что результат кампании будет максимально возможным. В таком случае противникам целесообразно воздерживаться от нападок, так как все это обернется для них эффектом бумеранга, и заниматься собственным образом.

Юрий Петрович Платонов , доктор психологических наук, профессор Санкт-Петербургского государственного университета, ректор Санкт-Петербургского государственного института психологии и социальной работы, заслуженный работник высшей школы РФ.

Интуитивно кажется ясным, чем отличается наука от других форм познавательной деятельности человека. Однако чёткая экспликация специфических черт науки в форме признаков и определений оказывается довольно сложной задачей. Об этом свидетельствуют многообразие дефиниций науки, непрекращающиеся дискуссии по проблеме демаркации между ней и другими формами познания.
Научное познание, как и все формы духовного производства, в конечном счёте, необходимо для того, чтобы регулировать человеческую деятельность. Различные виды познания по-разному выполняют эту роль, и анализ этого различия является первым и необходимым условием для выявления особенностей научного познания.
Деятельность может быть рассмотрена как сложно организованная сеть различных актов преобразования объектов, когда продукты одной деятельности переходят в другую и становятся её компонентами. Например, железная руда как продукт горнодобывающего производства становится предметом, который преобразуется в деятельности сталевара, станки, произведённые на заводе из добытой сталеваром стали, становятся средствами деятельности в другом производстве. Даже субъекты деятельности – люди, осуществляющие преобразования объектов в соответствии с поставленными целями, могут быть в определённой степени представлены как результаты деятельности обучения и воспитания, которая обеспечивает усвоение субъектом необходимых образцов действий, знаний и навыков применения в деятельности определённых средств.
Структурные характеристики элементарного акта деятельности можно представить в виде следующей схемы:

Правая часть этой схемы изображает предметную структуру деятельности – взаимодействие средств с предметом деятельности и превращение его в продукт благодаря осуществлению определённых операций. Левая часть представляет субъектную структуру, которая включает субъекта деятельности (с его целями, ценностями, знаниями операций и навыками), осуществляющего целесообразные действия и использующего для этой цели определённые средства деятельности. Средства и действия могут быть отнесены и к объектной и к субъектной структурам, поскольку их можно рассмотреть двояким образом. С одной стороны, средства могут быть представлены в качестве искусственных органов человеческой деятельности. С другой, – они могут рассматриваться в качестве естественных объектов, которые взаимодействуют с другими объектами. Аналогичным образом операции могут представать в разных рассмотрениях и как действия человека, и как естественные взаимодействия объектов.
Деятельность всегда регулируется определёнными ценностями и целями. Ценность отвечает на вопрос: «для чего нужна та или иная деятельность». Цель – на вопрос: «что должно быть получено в деятельности». Цель – это идеальный образ продукта. Она воплощается, опредмечивается в продукте, который выступает результатом преобразования предмета деятельности.
Поскольку деятельность универсальна, в функции её предметов могут выступать не только фрагменты природы, преобразуемые в практике, но и люди, «свойства» которых меняются при их включении в различные социальные подсистемы, а также сами эти подсистемы, взаимодействующие в рамках общества как целостного организма. Тогда в первом случае мы имеем дело с «предметной стороной» изменения человеком природы, а во втором – с «предметной стороной» практики, направленной на изменение социальных объектов. Человек с этой точки зрения может выступать и как субъект, и как объект практического действия.
На ранних стадиях развития общества субъектная и предметная стороны практической деятельности не расчленяются в познании, а берутся как единое целое. Познание отображает способы практического изменения объектов, включая в характеристику последних цели, способности и действия человека. Такое представление об объектах деятельности переносится на всю природу, которая рассматривается сквозь призму осуществляемой практики.
Известно, например, что в мифах древних народов силы природы всегда уподобляются человеческим силам, а её процессы – человеческим действиям. Первобытное мышление при объяснении явлений внешнего мира неизменно прибегает к их сравнению с человеческими поступками и мотивами. Лишь в процессе длительной эволюции общества познание начинает исключать антропоморфные факторы из характеристики предметных отношений. Важную роль в этом процессе сыграло историческое развитие практики, и прежде всего совершенствование средств и орудий труда.
По мере усложнения орудий те операции, которые ранее непосредственно производились человеком, начинали «овеществляться», выступая как последовательное воздействие одного орудия на другое и лишь затем на преобразуемый объект. Тем самым свойства и состояния объектов, возникающие благодаря указанным операциям, переставали казаться вызванными непосредственными усилиями человека, а все больше выступали в качестве результата взаимодействия самих природных предметов. Так, если на ранних стадиях цивилизации перемещение грузов требовало мускульных усилий, то с изобретением рычага и блока, а затем простейших машин можно было заменить эти усилия механическими. Например, с помощью системы блоков можно было уравновесить большой груз малым, а прибавив незначительный вес к малому грузу, поднять большой груз на нужную высоту. Здесь для подъёма тяжёлого тела не нужно усилий человека: один груз самостоятельно перемещает другой.
Подобная передача человеческих функций механизмам приводит к новому представлению о силах природы. Раньше силы понимались только по аналогии с физическими усилиями человека, а теперь начинают рассматриваться как механические силы. Приведённый пример может служить аналогом того процесса «объективизации» предметных отношений практики, который, по-видимому, начался уже в эпоху первых городских цивилизаций древности. В этот период познание начинает постепенно отделять предметную сторону практики от субъективных факторов и рассматривать данную сторону как особую, самостоятельную реальность. Такое рассмотрение практики является одним из необходимых условий для возникновения научного исследования.
Наука ставит своей конечной целью предвидеть процесс преобразования предметов практической деятельности (объект в исходном состоянии) в соответствующие продукты (объект в конечном состоянии). Это преобразование всегда определено сущностными связями, законами изменения и развития объектов, и сама деятельность может быть успешной только тогда, когда она согласуется с этими законами. Поэтому основная задача науки – выявить законы, в соответствии с которыми изменяются и развиваются объекты.
Применительно к процессам преобразования природы эту функцию выполняют естественные и технические науки. Процессы изменения социальных объектов исследуются общественными науками. Поскольку в деятельности могут преобразовываться самые различные объекты – предметы природы, человек (и состояния его сознания), подсистемы общества, знаковые объекты, функционирующие в качестве феноменов культуры и т. д., – постольку все они могут стать предметами научного исследования.
Ориентация науки на изучение объектов, которые могут быть включены в деятельность (либо актуально, либо потенциально как возможные объекты её будущего преобразования), и их исследование как подчиняющихся объективным законам функционирования и развития составляет первую главную особенность научного познания.
Эта особенность отличает его от других форм познавательной деятельности человека. Так, например, в процессе художественного освоения действительности объекты, включённые в человеческую деятельность, не отделяются от субъективных факторов, а берутся в своеобразной «склейке» с ними. Любое отражение предметов объективного мира в искусстве одновременно выражает ценностное отношение человека к предмету. Художественный образ – это такое отражение объекта, которое содержит отпечаток человеческой личности, её ценностных ориентаций, которые вплавляются в характеристики отражаемой реальности. Исключить это взаимопроникновение – значит разрушить художественный образ. В науке же особенности жизнедеятельности личности, создающей знания, её оценочные суждения не входят непосредственно в состав порождаемого знания (законы Ньютона не позволяют судить о том, что любил и что ненавидел Ньютон, тогда как, например, в портретах кисти Рембрандта запечатлена личность самого Рембрандта, его мироощущение и его личностное отношение к изображаемым социальным явлениям; портрет, написанный великим художником, всегда выступает и как автопортрет).
Наука ориентирована на предметное и объективное исследование действительности. Сказанное, конечно, не означает, что личностные моменты и ценностные ориентации учёного не играют роли в научном творчестве и не влияют на его результаты.
Процесс научного познания обусловлен не только особенностями изучаемого объекта, но и многочисленными факторами социокультурного характера.
Рассматривая науку в её историческом развитии, можно обнаружить, что по мере изменения типа культуры меняются стандарты изложения научного знания, способы видения реальности в науке, стили мышления, которые формируются в контексте культуры и испытывают воздействие самых различных её феноменов. Это воздействие может быть представлено как включение различных социокультурных факторов в процесс генерации собственно научного знания. Однако констатация связей объективного и субъективного в любом познавательном процессе и необходимость комплексного исследования науки в её взаимодействии с другими формами духовной деятельности человека не снимают вопроса о различии между наукой и этими формами (обыденным познанием, художественным мышлением и т. п.). Первой и необходимой характеристикой такого различия является признак объективности и предметности научного познания.
Наука в человеческой деятельности выделяет только её предметную структуру и все рассматривает сквозь призму этой структуры. Как царь Мидас из известной древней легенды – к чему бы он ни прикасался, все обращалось в золото, – так и наука, к чему бы она ни прикоснулась, – все для неё предмет, который живёт, функционирует и развивается по объективным законам.
Здесь сразу же возникает вопрос: ну, а как тогда быть с субъектом деятельности, с его целями, ценностями, состояниями его сознания? Все это принадлежит к компонентам субъектной структуры деятельности, но ведь наука способна исследовать и эти компоненты, потому что для неё нет запретов на исследование каких-либо реально существующих феноменов. Ответ на эти вопросы довольно простой: да, наука может исследовать любые феномены жизни человека и его сознания, она может исследовать и деятельность, и человеческую психику, и культуру, но только под одним углом зрения – как особые предметы, которые подчиняются объективным законам. Субъектную структуру деятельности наука тоже изучает, но как особый объект. А там, где наука не может сконструировать предмет и представить его «естественную жизнь», определяемую его сущностными связями, там и кончаются её притязания. Таким образом, наука может изучать все в человеческом мире, но в особом ракурсе, и с особой точки зрения. Этот особый ракурс предметности выражает одновременно и безграничность и ограниченность науки, поскольку человек как самодеятельное, сознательное существо обладает свободой воли, и он не только объект, он ещё и субъект деятельности. И в этом его субъектном бытии не все состояния могут быть исчерпаны научным знанием, даже если предположить, что такое всеобъемлющее научное знание о человеке, его жизнедеятельности может быть получено.
В этом утверждении о границах науки нет никакого антисциентизма. Просто это констатация бесспорного факта, что наука не может заменить собой всех форм познания мира, всей культуры. И все, что ускользает из её поля зрения, компенсируют другие формы духовного постижения мира – искусство, религия, нравственность, философия.
Изучая объекты, преобразуемые в деятельности, наука не ограничивается познанием только тех предметных связей, которые могут быть освоены в рамках наличных, исторически сложившихся на данном этапе развития общества типов деятельности. Цель науки заключается в том, чтобы предвидеть возможные будущие изменения объектов, в том числе и те, которые соответствовали бы будущим типам и формам практического изменения мира.
Как выражение этих целей в науке складываются не только исследования, обслуживающие сегодняшнюю практику, но и слои исследований, результаты которых могут найти применение только в практике будущего. Движение познания в этих слоях обусловлено уже не столько непосредственными запросами сегодняшней практики, сколько познавательными интересами, через которые проявляются потребности общества в прогнозировании будущих способов и форм практического освоения мира. Например, постановка внутринаучных проблем и их решение в рамках фундаментальных теоретических исследований физики привели к открытию законов электромагнитного поля и предсказанию электромагнитных волн, к открытию законов деления атомных ядер, квантовых законов излучения атомов при переходе электронов с одного энергетического уровня на другой и т. п. Все эти теоретические открытия заложили основу для будущих способов массового практического освоения природы в производстве. Через несколько десятилетий они стали базой для прикладных инженерно-технических исследований и разработок, внедрение которых в производство, в свою очередь, революционизировало технику и технологию – появились радиоэлектронная аппаратура, атомные электростанции, лазерные установки и т. д.
Нацеленность науки на изучение не только объектов, преобразуемых в сегодняшней практике, но и тех, которые могут стать предметом массового практического освоения в будущем, является второй отличительной чертой научного познания. Эта черта позволяет разграничить научное и обыденное, стихийно-эмпирическое познание и вывести ряд конкретных определений, характеризующих природу науки.

Пешеход, не торопясь, направился к переходу, остановился на обочине тротуара, посмотрел налево, направо, пропустил идущий автобус, собрался уже переходить улицу, но внезапно охватившее его волнение не позволило ему сделать шаг. Это спасло пешехода от неминуемой гибели – мимо него на огромной скорости промчалась легковая машина. Пешеход оцепенел от ужаса, понимая, что мог попасть под колеса, но постепенно стал приходить в себя. «Что же остановило меня? – задал себе вопрос пешеход, – Ведь я был абсолютно уверен, что за автобусом не было машин…».

А как думаете вы? Ведь наверняка, каждый из вас хоть раз в своей жизни сталкивался с подобным явлением, когда внутреннее чувство подсказывало воздержаться от намеченного действия. Многие из вас давно заметили, что принимая подчас важные для себя решения в сложных ситуациях, вы не в состоянии объяснить ни самому себе, ни другим, почему поступили именно так.

Иначе как интуитивным предчувствием такое психологическое явление и не назовешь. Природа наделила человека величайшей способностью предчувствовать события, совершать действия, иногда противоречащие всякой логике, но в итоге оказывающиеся единственно верными.

Интуиция, как показывают научные исследования, присуща каждому человеку. Подсознание, разговаривающее с нами языком интуиции, знает ответы на многие волнующие человека вопросы. Она не более чем внутренний механизм, который помогает нам, когда мы принимаем решение. Это то, что некоторые из нас называют внутренним чувством, инстинктом, голосом, который ведет нас в том или ином направлении. Доверяя интуиции и руководствуясь инстинктами, можно избежать нежелательных проблем.

Неосознаваемые проявления высшей нервной (психической) деятельности издавна волновали умы ученых: философов, естествоиспытателей, врачей. Еще древние греки признавали, что рациональное мышление – неполное и нуждается в поддержке интуиции. Даже великий А. Эйнштейн признавал, что научная истина сначала обнаруживается посредством интуиции, и только потом проверяется логикой.

Сегодня проблема скрытых возможностей человека стала одной из самых актуальных. Интуиция занимает в ней особое место как один из факторов целостной организации сознательной и бессознательной психической деятельности человека. Большую ценность в этой области представляют работы отечественных ученых В.  М. Мосидзе, Э.  А. Костандова, В.  Л. Деглина, Н.  Н. Брагиной, Т.  А. Доброхотовой и др. Их исследования функциональной асимметрии головного мозга позволили глубже проникнуть в психологический смысл и физиологические механизмы неосознаваемых явлений. Непосредственное отношение к проблеме неосознаваемого психического также имеют исследования закономерностей и механизмов вероятного прогнозирования, проведенные И.  М. Фейгенбергом и О.  К. Тихомировым.

Согласитесь, что каждый раз, когда вы собираетесь совершить то или иное действие, вы думаете не только о достижении цели, но и вероятности (возможности) ее достижения. При этом, разумеется, вы не ведете математических расчетов: в большинстве случаев оценку такой вероятности выдает подсознательная интуиция. Как правило, проявляется она в виде ощущения успеха (если вероятность высокая) или тревоги, уныния, страха (если вероятность низкая). В процессе решения творческой задачи неосознаваемая оценка вероятности успеха может переживаться человеком и физиологически. Так, интуитивное предчувствие правильного хода дела может сопровождаться ощущением нарастающего тепла в теле, и наоборот, ошибочного – ощущением холода.

Еще И.  П. Павлов отмечал особый класс субсенсорных условных рефлексов, происхождение которых для человека – загадка. Современные экспериментальные исследования, проведенные Г.  В. Гершуни, А.  И. Ройтбаком и др., подтвердили гипотезу великого ученого о механизме замыкания неосознаваемых условных рефлексов. При определенных условиях они могут сохранять нервную связь между следами ранее полученных впечатлений с непроизвольным возбуждением нервных клеток, которые не были подвержены подобному внешнему раздражению.

Подсознание оперирует тем, что уже имеется в мозге в готовом виде, но до поры до времени недоступно сознанию. Мозг пианиста, например, хранит автоматизированные навыки движений, и сознанию нет нужды контролировать каждый этап осуществляемых действий. Пианист интуитивно нажимает на клавиши, как того требует пьеса, уже не задумываясь о нотах.

То, что хранит память может дополняться новыми догадками и предположениями. Опытный врач иногда способен поставить правильный диагноз, только взглянув на больного. При этом он не в состоянии объяснить, какие именно признаки болезни – цвет лица, походка больного или характерная манера речи – сыграли решающую роль при постановке интуитивного диагноза. Все эти признаки заболевания уже хранились в памяти врача, накопленные в процессе многих лет общения с больными. Ему оставалось лишь соответствующим образом их оформить.

По мнению известного психолога Л. Дэй, интуитивное впечатление никогда не бывает однозначным. Интуиция часто символична и фрагментарна. Только в редких случаях она говорит законченными фразами. Чаще интуиция бессмысленна, тривиальна, сопровождается определенным потоком определенных впечатлений, образов, ощущений, особенно когда ситуация касается будущего – в результате мы нередко гоним ее от себя.

Мы никогда не руководствуемся в своем поведении одними лишь эмоциями или одной только логикой, или одной интуицией. Наша интуиция так глубоко вплетена в другие психические процессы, что она не может казаться нам логическим завершением принятого решения. Мы не можем использовать ее независимо от своих мыслей, чувств и знаний. Как логика может быть затемнена чувствами, так и интуиция может быть завуалирована знаниями и логикой.

Распознать подсказки интуиции – значит осознать внутренние мысли, чувства, настроение и воспоминания, познать скрытую сущность и глубинные механизмы окружающего нас мира, понять, что ничего в нем не бывает случайным, так же как и не бывает случайных совпадений. Конечно, это непросто. Опора на интуицию означает действие без оглядки на логику, здравый смысл и чувственный опыт.

Многие люди добиваются успехов в жизни, бизнесе, полагаясь на свою интуицию. У мужчин более развиты природные инстинкты, чем интуитивное предчувствие. Они чаще чувствуют, так сказать, нутром. Большинство женщин, наоборот, интуитивно остро ощущают состояние близких им людей, особенно если это касается их ребенка. Интуиция молодой матери тонко настраивается на получение любой информации о ребенке.

Некоторые люди более одарены интуитивными способностями, в то время как другие имеют талант логика, художника или писателя. Для многих успешное использование своей интуиции могло быть делом случая – орел или решка. Очень часто в экстремальных ситуациях интуиция может проявляться как защитный механизм. По мнению психолога В. Финогеева, любой человек обладает определенной системой самосохранения, назначение которой состоит в приеме и обработке информации, представляющей угрозу для его жизни. Если эта система работает хорошо, то человек неосознанно всегда принимает правильные решения, не оказывается в тех местах, где его поджидает опасность. Он просто проходит мимо этих мест, руководствуясь своими инстинктами. Если же система работает плохо, у человека зачастую возникает нехорошее предчувствие, что что то должно случиться. Но конкретно, что должно случиться, когда и где – он не знает, ибо в силу неэффективности работы системы самосохранения поступающая информация не обрабатывается головным мозгом на подсознательном уровне. Она выталкивается в сознание в необработанном виде и осознается человеком не более как интуитивное предчувствие чего то плохого. Такая ситуация и есть показатель нарушения системы самосохранения, которая структурно состоит из сознательной и подсознательной ветвей.

Сознательная система самосохранения собирает информацию, которая поступает через сенсорные каналы (зрение, слух, обоняние, вкус, осязание), и она неотделима от разума. В приведенном выше примере, переходя улицу, человек смотрит сначала налево, затем направо, пропускает автобус – это работает сознательная ветвь системы самосохранения. Что в это время делает подсознательная ветвь? Она следит за тем, чтобы за автобусом не было быстродвижущейся машины, которую пока не видит человек.

Подсознательная система работает с сигналами, которые не поступают через сенсорные каналы, поскольку они ниже порога их чувствительности (это сверхслабый свет, инфракрасное и ультрафиолетовое излучения, низко и высокочастотные электромагнитные колебания, гравитационные взаимодействия и т.  д.). Все эти сигналы тем не менее воспринимаются головным мозгом на субпороговом уровне, поступают в распоряжение системы подсознательной охраны, давая сведения об объектах, находящихся от вас на расстоянии. Подсознательная система, улавливая эти сверхслабые сигналы, анализирует сложившуюся ситуацию и выдает свое заключение.

Все наши жизненные ситуации так или иначе связаны с будущим, которое частично предопределено в силу взаимосвязи происходящих событий. Интуиция как средство выживания особенно хорошо умеет его предсказывать. Для большинства из нас этот процесс происходит бессознательно и со значительными помехами со стороны логического разума и эмоций. Осознавая интуитивную информацию, можно избежать многих неприятных минут, миновать эпицентр опасных событий и т.  д. Хотя интуиция и кажется неосязаемой, она может быть использована для получения достаточно точной и полезной информации. Совместить интуицию с чувствами и суждениями – значит несоизмеримо повысить ценность принимаемых решений. Научиться управлять своей интуицией может каждый.

Как правило, интуитивные впечатления проявляются в виде зашифрованных образов и символов. На первом этапе необходимо научиться их распознавать, а затем интегрировать полученную информацию с целью ее достаточного понимания. Таким образом, можно научиться расшифровывать (читать) любое интуитивное впечатление. Помогут вам в этом следующие практические советы и рекомендации. Но прежде определите уровень своей интуиции с помощью психологического теста. Интуитивно ответьте на вопрос, в какой последовательности женщина покупала в продовольственном магазине продукты, перечисленные ниже. Определите, какой продукт она купила первым? Постарайтесь не подсматривать правильный ответ, приведенный ниже. Итак:

1. Красное яблоко.

2. Зеленый перец.

3. Белокачанная капуста.

4. Кавказский шашлык.

5. Большой арбуз.

6. Говяжья тушенка.

7. Земляной орех.

9. Зимняя вишня.

Проанализируйте свои ассоциативные ощущения и интуитивные подсказки, возникшие в процессе чтения задания. Определите, какие из них явно указывали на первоочередной продукт, а какие – на второй, и т.  д. Даже правильно выбранный продукт, занимающий третью позицию, свидетельствует о вашей хорошей интуиции. (Ответ к тесту: продукты покупались в следующем порядке: говяжья тушенка, земляной орех, зимняя вишня…).

Способность понимать информацию, которую вы хотели бы получить интуитивно, конечно, требует тренировки. С детства нас учили доверять только логике, всему тому, что видимо, осязаемо, научно обосновано. Поэтому интуитивная способность угасает в каждом из нас, когда мы вырастаем. Будучи взрослыми, мы учимся оценивать данные, как реальные, уместные или объективные, и избавляемся от того, что не является реальным по стандартам общества. Поэтому все тренинги интуиции должны начинаться с выявления того, какие ощущения человек принимает, а какие – игнорирует. На этом этапе важно осознать, как ваш логический разум осуществляет цензуру интуитивных впечатлений.

Выполняя любое психологическое действие, мы бессознательно задействуем множество сложных психических функций. Читаем ли мы книгу, разговариваем ли по телефону, наша память мгновенно сравнивает каждое услышанное или увиденное слово с десятками слов, хранящихся в долговременной памяти. Там же вместе с этими словами хранятся и соответствующие образы и ассоциации, которые запрашиваются нашей памятью и поставляются в сознание.

Интуиция во многом функционирует таким же образом. Она непрерывно поставляет данные нашему сознанию, хотя обычно мы это не осознаем. Так что ключ к развитию интуиции находится в наших руках. Важно только научиться ее распознавать: как и на что обращать свое внимание.

Окружающая среда постоянно влияет на человека. Разумеется, высокие технологии, без которых невозможно представить современную жизнь, вносят свои коррективы в наш чувственный мир. Мы научились не воспринимать большую часть получаемой нами информации эмоционально и чувственно. Мы больше полагаемся на свой разум. Мы потеряли контакт со своими ощущениями, равно как и со своей интуицией. Поэтому очень важно снова заглянуть в свой чувственный мир, познакомиться со своими ощущениями – это позволит вам в дальнейшем собирать и выделять нужную интуитивную информацию. Научиться этому помогут следующие упражнения.

Обратите внимание на книгу, которую вы сейчас держите в руках. Когда вы читаете книгу, какие впечатления вы получаете через осязание? Возможно, вы осознаете легкость книжного листа в своих руках, шелест страниц, а, возможно, и то, и другое одновременно. Какие впечатления вы получаете через зрение, обоняние, слух, когда читаете данную книгу? О чем говорят ваши внутренние ощущения, мысли и чувства, настроение и воспоминания? Вы погружены в них даже в тот момент, когда сознательно воспринимаете только незначительную их часть. Ваша цель – остро, проницательно воспринимать все, что бы вы ни чувствовали, чтобы затем сознательно управлять своими ощущениями.

Не забудьте рассказать самому себе о своих мыслях, чувствах и воспоминаниях, случайно пришедших вам в голову. Не старайтесь игнорировать ощущения, которые не имеют смысла: они могут оказаться для вас ценными. Наконец, если вы устали, расслабьтесь и сосредоточьтесь на любом из своих ощущений. Пусть одно ощущение само ведет вас к другому ощущению или мысли, и так далее.

Благодаря тренировке вы начнете лучше отдавать себе отчет в том, что происходит с вами, чаще станете обращать внимание на то, что вы воспринимаете. Все, что вы ощущаете, вспоминаете, чувствуете, о чем мечтаете или интуитивно предчувствуете – все это может иметь для вас значение. Абсолютно все. Каждый знак, каждое действие, каждый факт, каждая вещь – все, на что мы обращаем внимание, может быть прослежено в прошлом, отмечено в настоящем и иметь значение в будущем.

Теперь на мгновение оторвитесь от читаемого текста, поднимите глаза, осмотрите комнату. Отметьте первую вещь, на которую упадет ваш взгляд. Например, вы увидели на столе вазу с розой. Какие у вас возникли при этом впечатления? Положительные или отрицательные? Менялись ли в сторону положительной оценки ваши ощущения (запах, вкус, эмоции, зрительные образы и т.  д.)? Запомните, какие ощущения были положительными, а какие – отрицательными. Не исключено, что именно ощущения станут в дальнейшем вашим ориентиром к действию. Позвольте своим зрительным образам и ассоциациям рассказать вам о том, что вы хотите знать. Возможно, увиденный вами цветок в вазе явится для вас знаком глубокой дружбы и привязанности. А, возможно, и наоборот, знаком неудачи и скорой разлуки. Позвольте вещам быть осмысленными, и они обязательно станут для вас осмысленными.

Тренируйте в этом плане свои ассоциативные ощущения, даже если ассоциации сами по себе на первых порах будут казаться вам придуманными и неправдоподобными. Вам предстоит рассматривать свои отдельные впечатления, а затем решать, что они означают вместе. Извлекайте из своих ответов любой смысл, какой удастся. Отмечайте, какой смысл имеет для вас каждое впечатление, что у них общего есть. Какие появляются объединяющие темы? Не старайтесь критически осмысливать свои ответы. Пусть ваши впечатления принесут другие осмысленные или вызывающие мысли ассоциации. Учитесь из всех кусочков собирать ответ на свой вопрос. Интуитивное озарение часто дает вам один и тот же ответ разными способами. Оно, как и разные сны, может нести различную информацию об одном и том же явлении. Однако только по прошествии некоторого времени интуитивный смысл может стать для вас очевидным.

В сущности, наша интуиция похожа на компьютер – она отвечает на заданный ей вопрос. Если вы хотите получить правильный ответ, вам следует убедиться, что вы задали правильный вопрос. Каждый вопрос должен быть простым, однозначным и конкретным. Например, вопрос: «Завтра выпадет снег?» не является корректным, так как если на улице зима, и снег может идти завтра в любом месте. «Выпадет ли завтра снег в Минске?», – в этом случае вопрос поставлен правильно. Пусть ваши вопросы будут такими, чтобы ответы на них можно было получить в ближайшее время, самое большое – через год. Обратная связь, которая возникает в результате верных ответов, придаст вам уверенность в правильном развитии вашей интуиции.

Научные и вненаучные типы знаний

1. Наука как специфический тип знания

Науку как специфический тип знания исследуют логика и методология науки. Главной проблемой здесь является выявление и экспликация тех признаков, которые являются необходимыми и достаточными для отличения научного знания от результатов других видов познания (различных форм вненаучного знания). К последним относится обыденное знание, искусство (в том числе и художественная литература), религия (в том числе и религиозные тексты), философия (в значительной своей части), интуитивно-мистический опыт, экзистенциальные переживания и т.д. Вообще, если под «знанием» понимать даже только текстовую (дискурсную) информацию, то очевидно, что научные тексты (даже в современную эпоху «большой науки») составляют лишь часть (и притом меньшую) всего объема дискурса, который использует современное человечество в своем адаптивном выживании. Несмотря на огромные усилия философов науки (особенно представителей логического позитивизма и аналитической философии) четко задать и эксплицировать критерии научности, эта проблема по-прежнему далека от однозначного решения. Обычно называют такие критериальные признаки научного знания: предметность, однозначность, определенность, точность, системность, логическая доказательность, проверяемость, теоретическая и эмпирическая обоснованность, инструментальная полезность (практическая применимость). Соблюдение этих свойств должно гарантировать объективную истинность научного знания, поэтому часто «научное знание» отождествляют с «объективно-истинным знанием».

Конечно, если говорить о «научном знании» как определенном теоретическом конструкторе методологии науки, то вряд ли можно возражать против перечисленных выше критериев научности. Но вопрос как раз в том, насколько данный «идеал научности» адекватен, реализуем и универсален по отношению к «повседневности» научного познания, реальной истории науки и ее современному многообразному бытию. К сожалению, как показывает анализ огромной литературы позитивистского и постпозитивистского направлений философии, методологии и истории науки второй половины ХХ века и их критиков, ответ на этот вопрос получен в целом отрицательный. Действительная наука в своем функционировании отнюдь не подчиняется (не реализует) единым и «чистым» методологическим стандартам. Абстрагирование в рамках методологии науки, от социального и психологического контекста ее функционирования не приближает, а удаляет нас от адекватного видения реальной науки. Идеал логической доказательности (в самом строгом, синтаксическом ее понимании) не реализуем даже в простейших логических и математических теориях. Очевидно, что по отношению к более богатым в содержательном плане математическим, естественно-научным и социально-гуманитарным теориям, требование их логической доказательности тем более не реализуемо в сколько-нибудь значительной степени. То же самое, с известными оговорками, можно сказать и о возможности сколько-нибудь полной реализации всех остальных «идеальных» критериев научности, в частности, абсолютной эмпирической проверяемости или обоснованности научных теорий в естествознании, технических и социально-гуманитарных науках. Везде имеет место не проясненный до конца контекст, органичным элементом которого всегда выступает конкретный научный текст; везде - опора на принципиально неустранимое неявное коллективное и личностное знание, всегда - принятие когнитивных решений в условиях неполной определенности, научные коммуникации с надеждой на адекватное понимание, экспертные заключения и научный консенсус. Однако, если научный идеал знания недостижим, следует ли от него отказываться? Нет, ибо цель любого идеала - указание желательного направления движения, двигаясь по которому мы имеем большую вероятность достигнуть успеха, нежели следуя в противоположном или случайном направлении. Идеалы позволяют понимать, оценивать и структурировать реальность в соответствии с принятой системой целей, потребностей и интересов. Очевидно, что они являются необходимым и важнейшим регулятивным элементом в обеспечении адаптивного существования человека в любой сфере его деятельности.

Интуитивно кажется ясным, чем отличается наука от других форм познавательной деятельности человека. Однако четкое определение специфических черт науки в форме признаков и определений оказывается довольно сложной задачей. Об этом свидетельствуют многообразие науки, непрекращающиеся споры по проблеме связи между ней и другими формами познания.

Научное познание, как и все формы духовного производства, в конечном счете необходимо для того, чтобы регулировать человеческую деятельность. Различные виды познания по-разному выполняют эту роль, и анализ этого различия является первым и необходимым условием для выявления особенностей научного познания.

Деятельность может быть рассмотрена как сложно организованная сеть различных актов преобразования объектов, когда продукты одной деятельности переходят в другую и становятся ее компонентами. Например, железная руда как продукт горнодобывающего производства становится предметом, который преобразуется в деятельность сталевара; станки, произведенные на заводе из добытой сталеваром стали, становятся средствами деятельности в другом производстве. Даже субъекты деятельности - люди, осуществляющие данные преобразования объектов в соответствие с поставленными целями, могут быть в определенной степени представлены как результаты деятельности обучения и воспитания, которые обеспечивают усвоение субъектом необходимых образцов действий, знаний и навыков применения в деятельности определенных средств.

Средства и действия могут быть отнесены и к объективной и субъективной структурам, поскольку их можно рассматривать двояким образом. С одной стороны, средства могут быть представлены в качестве искусственных органов человеческой деятельности. С другой - они могут рассматриваться в качестве естественных объектов, которые взаимодействуют с другими объектами. Аналогичным образом операции могут быть представлены в разных рассмотрения и как действия человека, и как естественные взаимодействия объектов.

Деятельность всегда регулируется определенными ценностями и целями. Ценность отвечает на вопрос: для чего нужна та или иная деятельность? Цель - на вопрос: что должно быть получено в деятельности? Цель - это идеальный образ продукта. Она воплощается, опредмечивая в продукте, который выступает результатом преобразования предмета деятельности.

Поскольку деятельность универсальна, функциями ее предметов могут выступать не только фрагменты природы, преобразуемые в практике, но и люди, «свойства» которых меняются при их включении в различные социальные подсистемы, а также сами эти подсистемы, взаимодействующие в рамках общества как целостного организма. Тогда в первом случае мы имеем дело с «предметной стороны» изменения человеком природы, а во втором - с «предметной стороны» практики, направленной на изменение социальных объектов. Человек, с точки зрения, может выступать и как субъект и как объект практического действия.

На ранних стадия развития общества субъективная и предметная стороны практической деятельности не расчленяются в познании, а берутся как единое целое. Познание отображает способы практического изменения объектов, включая в характеристику последних цели, способности и действия человека. Такое представление об объектах деятельности переносится на всю природу, которая рассматривается сквозь призму осуществляемой практике.

Известно, например, что в мифах древних народов силы природы всегда уподобляются человеческим силам, а ее процессы - человеческим действиям. Первобытное мышление при объяснении явлений внешнего мира неизменно прибегает к их сравнению с человеческими поступками и мотивами. Лишь в процессе длительной эволюции общества познание начинает исключать антропоморфные факторы из характеристики предметных отношений. Важную роль в этом процессе сыграло историческое развитие практики, и, прежде всего совершенствование средств и орудий труда.

По мере усложнения орудий те операции, которые ранее непосредственно производились человеком, начинали «овеществляться», выступая как последовательное воздействие одного орудия на другое и лишь затем на преобразуемый объект. Тем самым свойства и состояния объектов, возникающие благодаря указанным операциям, переставали казаться вызванными непосредственными усилиями человека, а все больше выступали в качестве результата взаимодействия самих природных предметов. Так, если на ранних стадиях цивилизации перемещение грузов требовало мускульных усилий, то с изобретением рычага и блока, а затем простейших машин можно было заменить эти усилия механическими. Например, с помощью системы блоков можно было уравновесить большой груз малым, а, прибавив незначительный вес к малому грузу, поднять большой груз на нужную высоту. Здесь для подъема тяжелого тела не нужно усилий человека: один груз самостоятельно перемещает другой.

Подобная передача человеческих функций механизмам приводит к новому представлению о силах природы. Раньше силы понимались только по аналогии с физическими усилиями человека, а теперь начинают рассматриваться как механические силы. Приведенный пример может служить аналогом того процесса «объективизации» предметных отношений практики, который, по-видимому, начался уже в эпоху первых городских цивилизаций древности. В этот период познание начинает постепенно отделять предметную сторону практики от субъективных факторов и рассматривать данную сторону как особую, самостоятельную реальность. Такое рассмотрение практики является одним из необходимых условий для возникновения научного исследования.

Наука ставит своей конечной целью предвидеть процесс преобразования предметов практической деятельности (объект в исходном состоянии) в соответствующие продукты (объект в конечном состоянии). Это преобразование всегда определено сущностными связями, законами изменения и развития объектов, и сама деятельность может быть успешной только тогда, когда она согласуется с этими законами. Поэтому основная задача науки -- выявить законы, в соответствии с которыми изменяются и развиваются объекты.

Применительно к процессам преобразования природы эту функцию выполняют естественные и технические науки. Процессы изменения социальных объектов исследуются общественными науками. Поскольку в деятельности могут преобразовываться самые различные объекты -- предметы природы, человек (и состояния его сознания), подсистемы общества, знаковые объекты, функционирующие в качестве феноменов культуры, и т.д., -- постольку все они могут стать предметами научного исследования.

Ориентация науки на изучение объектов, которые могут быть включены в деятельность (либо актуально, либо потенциально как возможные объекты ее будущего преобразования), и их исследование как подчиняющихся объективным законам функционирования и развития составляют первую главную особенность научного познания.

Эта особенность отличает его от других форм познавательной деятельности человека. Так, например, в процессе художественного освоения действительности объекты, включенные в человеческую деятельность, не отделяются от субъективных факторов, а берутся в своеобразной «склейке» с ними. Любое отражение предметов объективного мира в искусстве одновременно выражает Ценностное отношение человека к предмету. Художественный образ -- это такое отражение объекта, которое содержит отпечаток человеческой личности, ее ценность ориентации, которые вплавляются в характеристики отражаемой реальности. Исключить это взаимопроникновение ~ значит разрушить художественный образ. В науке особенности жизнедеятельности личности, создающей знания, ее оценочные суждения не входит непосредственно в состав порождаемого знания (законы Ньютона не позволяют судить о том, что и что ненавидел Ньютон, тогда как, например, в портретах кисти Рембрандта запечатлена личность самого Рембрандта, его мироощущение и его личностное отношение к изображаемым социальным явлениям; портрет, написанный великим художником, всегда выступает и как автопортрет).

Наука ориентирована на предметное и объективное исследование действительности. Сказанное, конечно, не означает, что личностные моменты и ценностные ориентации ученого не играют роли в научном творчестве и не влияют на его результаты.

Процесс научного познания обусловлен не только особенностями изучаемого объекта, но и многочисленными факторами социокультурного характера.

Рассматривая науку в ее историческом развитии, можно обнаружить, что по мере изменения типа культуры меняются стандарты изложения научного знания, способы видения реальности в науке, стили мышления, которые формируются в контексте культуры и испытывают воздействие самых различных ее феноменов. Это воздействие может быть представлено как включение различных социокультурных факторов в процесс генерации собственно научного знания. Однако констатация связей объективного и субъективного в любом познавательном процессе и необходимость комплексного исследования науки в ее взаимодействии с другими формами духовной деятельности человека не снимают вопроса о различии между наукой и этими формами (обыденным познанием, художественным мышлением и т.п.). Первой и необходимой характеристикой такого различия является признак объективности и предметности научного познания.

Наука в человеческой деятельности выделяет только ее предметную структуру и все рассматривает сквозь призму этой структуры. Как царь Мидас из известной древней легенды -- к чему бы он ни прикасался, все обращалось в золото, -- так и наука, к чему бы она ни прикоснулась, -- все для нее предмет, который живет, функционирует и развивается по объективным законам

Здесь сразу же возникает вопрос: ну а как тогда быть с субъектом деятельности, с его целями, ценностями, состояниями его сознания? Все это принадлежит к компонентам субъектной структуры деятельности, но ведь наука способна исследовать и эти компоненты, потому что для нее нет запретов на исследование каких-либо реально существующих феноменов. Ответ на эти вопросы довольно простой: да, наука может исследовать любые феномены жизни человека и его сознания, она может исследовать и деятельность, и человеческую психику, и культуру, но только под одним углом зрения -как особые предметы, которые подчиняются объективным законам. Субъектную структуру деятельности наука тоже изучает, но как особый объект. А там, где наука не может сконструировать предмет и представить его «естественную жизнь», определяемую его сущностными связями, там и кончаются ее притязания. Таким образом, наука может изучать все в человеческом мире, но в особом ракурсе и с особой точки зрения. Этот особый ракурс предметности выражает одновременно и безграничность и ограниченность науки, поскольку человек как самодеятельное, сознательное существо обладает свободой воли, и он не только объект, он еще и субъект деятельности. И в этом его субъектном бытии не все состояния могут быть исчерпаны научным знанием, даже если предположить, что такое всеобъемлющее научное знание о человеке, его жизнедеятельности может быть получено.

В этом утверждении о границах науки нет никакого антисциентизма. Просто это констатация бесспорного факта, что наука не может заменить собой всех форм познания мира, всей культуры. И все, что ускользает из ее поля зрения, компенсируют другие формы духовного постижения мира -- искусство, религия, нравственность, философия.

Изучая объекты, преобразуемые в деятельности, наука не ограничивается познанием только тех предметных связей, которые могут быть освоены в рамках наличных, исторически сложившихся на данном этапе развития общества типов деятельности.

Цель науки заключается в том, чтобы предвидеть возможные будущие изменения объектов, в том числе и те, которые соответствовали бы будущим типам и формам практического изменения мира.

Как выражение этих целей в науке складываются не только исследования, обслуживающие сегодняшнюю практику, но и слои исследований, результаты которых могут найти применение только в практике будущего. Движение познания в этих слоях обусловлено уже не столько непосредственными запросами сегодняшней практики, сколько познавательными интересами, через которые проявляются потребности общества в прогнозировании будущих способов и форм практического освоения мира. Например, постановка внутринаучных проблем и их решение в рамках фундаментальных теоретических исследований физики привели к открытию законов электромагнитного поля и предсказанию электромагнитных волн, к открытию законов деления атомных ядер, квантовых законов излучения атомов при переходе электронов с одного энергетического уровня на другой и т.п. Все эти теоретические открытия заложили основу для будущих способов массового практического освоения природы в производстве. Через несколько десятилетий они стали базой для прикладных инженерно-технических исследований и разработок, внедрение которых в производство, в свою очередь, революционизировало технику и технологию -- появились радиоэлектронная аппаратура, атомные электростанции, лазерные установки и т.д.

Крупные ученые, создатели новых, оригинальных направлений и открытий, всегда обращали внимание на эту способность теорий потенциально содержать в себе целые созвездия будущих новых технологий и неожиданных практических приложений.

К.А.Тимирязев по этому поводу писал: «Несмотря на отсутствие в современной науке узкоутилитарного направления, именно в своем, независимом от указки житейских мудрецов и моралистов, свободном развитии она явилась, более чем когда, источником практических, житейских применений. То поразительное развитие техники, которым ослеплены поверхностные наблюдатели, готовые признать его за самую выдающуюся черту XIX века, является только результатом не для всех видимого небывалого в истории развития именно науки, свободной от всякого утилитарного гнета. Разительным доказательством тому служит развитие химии: была она и алхимией и ятрохимией, на послугах и у горного дела, и у аптеки, и только в XIX веке, «веке науки», став просто химией, т.е. чистой наукой, явилась она источником неисчислимых приложений и в медицине, и в технике, и в горном деле, пролила свет и на стоящие в научной иерархии выше ее физику и даже астрономию, и на более молодые отрасли знания, как, например, физиологию, можно сказать, сложившуюся только в течение этого века».

Сходные мысли высказывал один из создателей квантовой механики французский физик Луи де Бройль. «Великие открытия, -- писал он, -- даже сделанные исследователями, которые не имели в виду никакого практического применения и занимались исключительно теоретическим решением проблем, быстро находили затем себе применение в технической области. Конечно, Планк, когда он впервые написал формулу, носящую теперь его имя, совсем не думал об осветительной технике. Но он не сомневался, что затраченные им огромные усилия мысли позволят нам понять и предвидеть большое количество явлений, которые быстро и во всё возрастающем количестве будут использованы осветительной техникой. Нечто аналогичное произошло и со мной. Я был крайне удивлен, когда увидел, что разработанные мной представления очень быстро находят конкретные приложения в технике дифракции электронов и электронной микроскопии».

Нацеленность науки на изучение не только объектов, преобразуемых в сегодняшней практике, но и тех объектов, которые могут стать предметом массового практического освоения в будущем, является второй отличительной чертой научного познания. Эта черта позволяет разграничить научное и обыденное, стихийно-эмпирическое познание и вывести ряд конкретных определений, характеризующих природу науки. Она позволяет понять, почему теоретическое исследование выступает определяющей характеристикой развитой науки.

Наука со временем направленно и необратимо изменяется, т.е. развивается. Эти изменения проявляются в таких аспектах, как рост объема научных знаний, ветвления и сопряжения в классификации научных дисциплин...

Образы науки в современной философии науки

Существование социума нашего времени практически абсолютно невозможно без применения научных достижений. Это сейчас, в каждом доме, будь он частным или квартирой, стоят электронные приборы: холодильники, микроволновки, телевизоры...

Основы философии

Знание - это куматоид. Конечно, современное научное знание не существует без книг, но книги - это только материал, только среда, на которой живут эстафеты понимания и интерпретации текстов, включающие в свою очередь другие эстафеты...

Особенности философии даосизма в концепциях Мо-цзы, Чжуан-цзы и Ле-цзы

Четвертая глава имеет заголовок «Кун-цзы», то есть Конфуций. Старый даосский риторический прием использования историй о Конфуции для критики конфуцианства используется и в «Ле-цзы»...

Прогресс научного знания

Как своеобразная форма познания - специфический тип духовного производства и социальный институт - наука возникла в Европе, в Новое время, в XVI-XVII вв....

Социальная философия как методология науки экономической деятельности

Возрастание роли культурного фактора в управлении является важным требованием современности. Социально-философский анализ управленческой культуры в современных условиях динамизма и нестабильности - одна из главных задач науки. Вместе с тем...

Структура философского знания

Уже античная философия, становясь самостоятельной системой знаний, обретала свою композицию...

Уровни научного познания

Познание не ограничено сферой науки, знание в той или иной своей форме существует и за пределами науки. Появление научного знания не отменило и не упразднило, не сделало бесполезными другие формы знания...

Философия и методология науки

Еще древние философы делили все утверждения на знание и мнение Горелов А.А. Концепции современного естествознания. - М.: Центр, 2008. С.22.. Знание, или наука, по Аристотелю, может быть двух родов -- либо демонстративным, либо интуитивным. Природа едина...

Философия, ее роль в жизни общества и человека

Сама философия есть мировоззрение, то есть совокупность взглядов на мир в целом и на отношение человека к этому миру. Философия отличается от иных форм мировоззрения тем, что относится, прежде всего, к научной сфере общественного сознания (хотя...

Философия, ее роль в жизни общества и человека

Философия на протяжении всего своего развития была связана с наукой, хотя сам характер этой связи, а точнее, соотношение философии и науки с течением времени менялось...

Философское знание, его специфика и структура

Философия -- особый, научно-теоретический тип мировоззрения. Философское мировоззрение отличается от религиозного и мифологического тем...

Как невербально отличить сенсорика от интуита

Основная разница между сенсорным (С) и интуитивным (И) состоит в том, на сколько они присутствуют в мире реальных объектов. Сенсорный тип присутствует в реально мире всегда, и независимо ни от чего, его сознание фиксирует все, что касается объектов или же своих ощущений. Интуитивный обычно пребывает в каком-то ином мире, и его сознание, соответственно, в мире реальном присутствует лишь частично. Вообще, интуитивного очень легко отличить от сенсорного как раз по вот этому вот отсутствию. Восприятие интуитивным реального мира предметов и веще — крайне схематичное. Интуитивный, войдя в комнату, может заметить, что где-то там стоит стол. При этом в его сознании зафиксируется некий абстрактный стол, без формы, размеров, цвета и т.п. (естественно, если кто-то по каким-то причинам специально не обратит внимание интуитивного на этот стол и на соотв. его характеристики, в дальнейшем, не буду этого повторять каждый раз) Соответственно, в дальнейшем, такое абстрактное восприятие объектов проявляется в том, что интутитивный идя куда-то, погруженный в свои раздумья, легко может войти в этот самый стол или споткнуться неизвестно откуда взявшийся стул или прочие предметы обстановки, которые в абстрактной схеме интуитивного либо вообще не находятся. Интуитивным свойственно не замечать объекты. Интуитивный может снять одежду, и сразу же забыть о ней, особенно, если что-то отвлекло внимание, переключив сознание в свое обычное интуитивное состояние. Интуитивный может пройти мимо человека и не запомнить ни то, как он выглядит, ни то, что на нем было одето (опять же, фиксируется факт наличия человека, факт наличия у человека одежды — все остальные малозначительные и несущественные детали, типа цвета, фирмы, вида одежды, прически и т.п. подробности опускаются, проходя мимо сознания) Интуитивный может не замечать изменения обстановки в его квартире или квартире своих друзей (один раз у него уже зафиксировалась схема, плюс, он знает, что обстановка обычно не меняется, соответственно, внимание на это не обращается) Естественно, это проявляется в том, что интуитивным легко задевает предметы, сшибая их руками, ногами, ударяясь о них головой, и производя прочие разрушения.

Сенсорным, естественно, это не свойственно. Даже если сенсорный и забывает какие-то детали, его сознание тем не менее все прекрасно фиксирует, и не позволят телу врезаться в столы-стулья, не позволит не заметить появления новых предметов в обстановке. В отличие от интуитивного, у которого в сознании фиксируется лишь абстрактная картинка, в которой зафиксированы лишь названия, картинка сенсорного как раз наполнена деталями, часто на столько детальными и подробными, что позволяют легко восстановить все до мельчайших деталей.

Теперь, собственно, о невербальных проявлениях:

Походки.
Походка сенсорного — это заглядение. Движения ноги сенсорного в каждый момент времени, в каждой точке траектории наполнено. Если у интуитивного походка точно такая же абстрактная, как и все остальное, т.е. задана некоторая программа — сейчас нога в точке А, надо передвинуть ее в точку Б. Что там произойдет по пути — уже неизвестно. Соответственно, нога на протяжении траектории как бы вообще не контролируется, что внешне может выглядеть как какая-то неуверенность: непонятно, что в следующей момент станет с ногой. Нога как бы подвешена в воздухе, и ее что-то тянет, помимо даже ее воли. У сенсорного контроль сознанием этой самой ноги идет постоянно. Походка обычно уверенная, впечатления, что нога не знает куда она встанет или что с ней станет в следующий миг, естественно, не возникает. Походки сенсорных наводят на мысль, что в их теле какой-то стержень, походки интуитивных напоминают как будто вешалка с одеждой передвигается. В походках сенсорных всегда задействовано все тело, движутся и руки, и ноги, и тело участвует в движении, при этом все это гармонично, слитно, в едином движении, которое, опять же, не создает сомнений в том, что является полностью подконтрольным. Походки интуитивного могут напоминать либо нечто, что тащут вперед ноги. Руки и ноги могут двигаться нескоординировано. Руки могут просто так болтаться, как бы подвешенными. Тело может отставать или наоборот, опережать ноги. Крайний случай сенсорной походки — это походки манекенщиц на подиуме. Крайний случай интуитивной походки — это походка Пьера Ришара. Попробуйте пообращать внимание на то, как перемещаются в пространстве ваши знакомые, и возможно, это станет понятнее (проще показать, чем объяснить)

Посадки.
Интуитивный, садясь, фиксирует лишь факт, что под ним есть нечто, на что можно сесть. Легко может ошибиться с оценкой высоты это нечто, и в результате плюхнуться, не рассчитав (даже сесть мимо) Сидя интуитивному обязательно надо подпереть как-то свое тело. Вообще, тело как бы ему неподкрольно, и его надо как-то пристроить, чтобы оно не мешала. При этом именно такое впечатление со стороны посадки сенсорного и производят, как будто куль уложили на стул или положили в кресло. И нечто это так как-то и развалилось в том, куда его положили. Посадка сенсорного, опять же, абсолютно контролируема. Это движение, в котором не может быть ошибки. Сев, сенсорный продолжает свое тело контролировать, он точно знает, куда ему сесть, и как себя в кресле или стуле расположить. Никакого впечатления куля. Сенсорный как бы наполняет стул самим собой, и в отличие от интуитивного, посадка которого напоминает как будто что-то как-то плюхнули, не особо заботясь, как оно там лежать будет, в посадке сенсорного не будет возникать сомнений, что сенсорный выбрал себе такое положение, которое ему максимально удобно.

Стойка.
Аналогично, когда интуитивный стоит, может возникнуть ощущение, что он вообще сейчас упадет, или в любой момент из под него может исчезнуть опора. Его тело может напоминать, как будто нечто висящее, или наоборот, что-то весьма неустойчивое, что держится лишь за счет ног. Стойка сенсорного крайне устойчивая. Опять же, все тело — едино. Ощущение, что нечто размещено на ногах ни в коем случае не возникает, наоборот, видно, что все тело представляет собой единое целое. Интуитивный всегда норовит на что-то облокотиться, присесть, прислониться. Сенсорный (особенно какой-нибудь Жуков) может производить впечатление монолита, который врыли в землю. Любопытно, как сенсорные и интуитивные располагаются в пространстве, особенно в группе. Интуитивные могут как-то так сбиться в кучку, начать толкаться, им непонятно, как им луче себя разместить. Сенсорные же очень хорошо контролируют пространство вокруг себя. Если вы поставите 10 человек в ряд, то очень вероятно, что 3 сенсорных будут заниматься столько же пространства, сколько 7 интуитивных. Интуитивные как бы не контролируют свое пространство, с точки зрения размещения себя в нем. Они легко жертвуют его, или же им даже неудобно, если вокруг них образуется его слишком много, когда все остальные теснятся. Еще у интуитивных бывают такие странные проблемы, как куда деть руки, куда встать и т.п.

Обращение с предметами.
Сенсорные очень уверенно обращаются с объектами. Они легко могут взять стул и поставить туда, куда считают нужным. Передвинуть вещи на столе (даже не своем), поправить воротник не своем знакомом, похлопать по плечу и т.д. Интуитивный обращается с объектами крайне осторожно. Скорее всего, интуитивный сядет на стул там, где стоит этот самый стул, или вообще не будет садиться, на что-то облокотясь. Интуитивный может испытывать некое внутреннее нежелание делать что-либо с вещами на столе, считая, что пусть уж остается как есть. Интуитивный вряд ли будет похлопывать по плечу своих знакомых, равно как и поправлять на них одежду. Если поведение сенсорного демонстрирует как бы власть над объектами, и свободу проявления себя по направлению к этим объектам, то интуитивный наоборот, демонстрирует даже некоторую неуверенность и отсутствие свободы проявления себя по направлению к объектам. Интуитивный предпочитает ничего не изменять в том, каковым является объект, оставляя его в таком виде, в каком он есть, и скорее пожертвовав своим удобством, чем сделав что-то с объектом. Сенсорный не испытывает никакой боязни перед вещами. Покупая, например, одежду, он не просто возьмет ее и померяет, а осмотрит со всех сторон, попытается подвернуть там, я не знаю, рукава, что-то с ней такое сделать и посмотреть, как это будет выглядеть. Понятно, что сенсорные умеют и любят работать с объектами, вещами, придавая им то состояние, которые они считают нужным (починить что-то, разобрать, а потом собрать, подшить одежду, ушить и т.п.) Интуитивные же, опять же, делают это крайне неуверенно и неохотно.

Резюмируя: обычно, очень легко сказать интуитивный человек или сенсорный, просто посмотрев на то, как он ходит, как стоит, как сидит. Основное, на что надо обращать внимание — это на то, как человек контролирует свое тело, подконтрольно ли оно ему, или же его сознание находится где-то там, в непонятных далях, где интуитивные проводят основную часть своего времени, предоставляя тело самому себе. Вообще, интуитивность невербально проявляется в отсутствии сенсорности.