Когда человек впадает в кому, для близких это становится тяжелым испытанием. Они общаются с ним, веря, что он слышит их, понимает и все чувствует. Так ли это на самом деле?
Удивительная история, о которой вы сейчас узнаете, поймет разобраться, что чувствует человек в коме.
История, которая удивила всех
Все началось внезапно и стало настоящим кошмаром для всей семьи. Сын нашел ночью свою мать без сознания. 45-летняя Линда Своп впала в кому и находилась в таком состоянии двенадцать дней.
После консилиума врачи пришли к выводу, что случай безнадежный. И посоветовали родственникам отключить женщину от системы жизнеобеспечения.
Решение родственникам далось непросто. Но муж знал, что Линда желала после смерти стать донором, пожертвовав свои органы. Из уважения к ее желанию, он принял нелегкое решение.
Подошел момент прощания. К ней стали подходить дети и шептать прощальные трогательные слова. Последним подошел муж и со слезами на глазах нежно прошептал: «Ты должна бороться, ты – боец». После этого он наклонился, чтобы поцеловать ее на прощание. И тут произошло невероятное. Женщина чуть слышно прошептала: «Я буду бороться…».
Случилось настоящее чудо. Ведь Линди не говорила, не подавала никаких знаков, не шевелилась. Но оказывается, все это время она боролась!
Семья не могла прийти в себя. Они уже попрощались с женой и матерью, система жизнеобеспечения была отключена, то женщина продолжала жить и при этом оставалась в сознании! Она не переставала бороться за жизнь.
Когда Линда выздоровела полностью, она рассказала, что именно прощальные слова позволили ей вернуться. «Если человек впал в кому, это вовсе не означает, что он ничего не чувствует и не слышит. Не переставайте в такой ситуации разговаривать с любимыми, они слышат вас и понимают», — говорит женщина.
Что чувствует человек в коме?
Вот как описывают это состояние ученые.
Представьте, что вы проснулись и оказались в плотно закрытой коробке. Коробка идеально вам подходит. Она, правда, странная, ведь вы все слышите, что происходит, но при этом вас почему-то никто не слышит.
Коробка подходит ко всем частям тела, обволакивая лицо, губы, и именно это не дает возможности вам не то что говорить, но даже издавать звуки. Вначале кажется, это какая-то игра. Затем приходит осознание происходящего.
И самое страшное слышать, когда обсуждается ваша судьба и близкие принимают решение, жить ли вам. Вас кидает то в жар, то в холод. Близкие и родственники проведывают вас все реже. И вы ничего не можете сделать.
На самом деле, человек в вегетативном состоянии не спит, хотя и не реагирует на внешние раздражители. Кажется, у него нет эмоций, памяти, намерений, но это не так. Пациент чувствует и думает до определенной степени, и случай с Линдой этому подтверждение.
История доказывает, что терять надежду нельзя никогда! Расскажите о ней близким и знакомым, ведь такие факты впечатляют.
«Представьте, что вы проснулись запертыми в коробке, - говорит Адриан Оуэн (Adrian Owen) из университета Западного Онтарио в Канаде, - Она отлично вам подходит, к каждому вашему пальцу. Это странная коробка, поскольку вы можете слышать абсолютно все, что происходит вокруг вас, но никто не слышит вас.
Коробка настолько идеально обволакивает ваши губы и лицо, что вы не просто не можете разговаривать, но не в состоянии издать даже звука. Поначалу, это кажется игрой, затем приходит осознание. Вы слышите, как ваша семья обсуждает вашу судьбу. Вам слишком холодно. Потом слишком жарко. Визиты от друзей и семьи становятся реже. Ваш спутник решает жить дальше без вас. И вы ничего не можете с этим поделать.»
Люди в вегетативном состоянии не спят, но и не реагируют на внешние раздражители. Их глаза могут быть открыты. Они могут улыбаться, пожать руку, плакать или стонать. Но они никак не реагируют на хлопок, не способны видеть или понимать речь. Их движения рефлекторны, а не сознательны. Кажется, что у них нет памяти, эмоций или намерений, – всего того, что делает нас человеком. Их сознание остается абсолютно закрытым. Но по-прежнему, каждый раз, когда они неожиданно моргают, их близкие надеются, что это был проблеск сознания.
Десять лет назад, ответом было бы твердое "нет". Но теперь все изменилось. Используя магнитно-резонансную томографию, А. Оуэн обнаружил, что некоторые из пациентов могут думать и чувствовать до определенной степени. Интересно, что за последние годы благодаря новым методам лечения количество пациентов с нарушением сознания сильно увеличилось, поскольку доктора научились лучше помогать людям с очень серьезными травмами.
Сегодня запертые в собственном теле люди живут в клиниках и домах престарелых повсеместно. В одной только Европе в кому впадает около 230,000 человек в год, из которых 30,000 останется в устойчивом вегетативном состоянии. Они – самые трагичные и дорогие артефакты современной интенсивной терапии.
Оуэн знает об этом не понаслышке. В 1997 году, его близкая подруга как обычно ехала на работу. У Анны (имя изменено) была аневризма сосудов головного мозга – выпячивание стенки сосуда вследствие ее истончения или растяжения. После 5 минут езды аневризма лопнула и машина врезалась в дерево. Сознание к ней так и не вернулось.
Эта трагедия изменила судьбу Оуэна. Он начал задаваться вопросом: есть ли способ определить находится ли пациент в коме в бессознательной фазе, в сознании или где-то посередине?
Оуэн переехал в Кембридж и стал работать в Медицинском Совете по Изучению Когнитивной Деятельности и Наук о Мозге, где с помощью позитроонно-эмиссионной томографии исследуют различные метаболические процессы в мозге, такие как потребление кислорода и сахара. Другой способ: Функционаальная магнитно-резонансная томография, функциональная МРТ или фМРТ, может выявлять центры активности в мозге, определяя небольшое увеличение потока крови, которые сопровождают всплески мозговой активности. Оуэн задался целью использовать эти технологии, чтобы достучаться до пациентов, которые, как его подруга застряли между чувственным миром и бездной.
Сознательное решение.
Полвека назад, если ваше сердце остановилось, вас могли объявить мертвым, даже если вы находитесь в полном сознании. Это, вероятно, может объяснить невероятное количество случаев «возвращения из мертвых». К примеру, в 2011 году, в Турции построили морг с системой оповещения и открывающимися изнутри дверьми.
Проблема также состоит в том, что научного и точного определения «смерти» до сих пор нет, так же как и определения «сознания».
«Быть живым более не означает иметь бьющееся сердце» - объясняет Оуэн – «Если у вас искусственное сердце, вы мертвы? Если вы подключены к машине искусственного обеспечения жизнедеятельности, вы мертвы? Если невозможность автономной жизнедеятельности означает смерть, то нас всех стоит объявить мертвыми за 9 месяцев до нашего рождения».
Проблема становится еще более запутанной, когда мы говорим о людях, запертых в сумеречном мире между живыми и мертвыми, – о тех, кто приходит в сознание и теряет сознание, кто заперт в «бодрствующей коме» или находится в вегетативном состоянии. Такие пациенты впервые появились на заре создания приборов искусственной вентиляции легких в 1950-х годах в Дании. Это изобретение полностью изменило медицинское определение конца жизни (теперь им стали называть смерть мозга). Отсюда берет начало интенсивная терапия, в которой не реагирующие на внешние раздражители и находящиеся в коме пациенты списывались как «овощи» или «медузы». И как всегда в случае лечения людей, определение состояния пациента критично: шансы на выздоровление, способы лечения зависят от точности и формулировки диагноза.
В 1960х, невролог Фред Плам (Fred Plum) в Нью-Йорке и нейрохирург Брайан Дженнетт (Bryan Jennett) в Глазго провели исследование с целью понять и классифицировать нарушений сознания. Плам ввел термин «синдром запертости», в котором пациент бодрствует и находится в сознании, но не может двигаться или разговаривать. В соавторстве с Пламом Дженнетт ввел шкалу глубины комы Глазго, от умеренного оглушения до смерти мозга. Вместе, они ввели термин «постоянное вегетативное состояние» для пациентов, которые «временами полностью бодрствуют, их глаза открыты, они шевелятся, но их реагирование ограничено примитивной деятельностью по поддеранию позы и рефлексивным движением конечностей, они никогда не разговаривают».
В 2002 Дженнетт с группой неврологов ввели термин «минимально в сознании», чтобы описать тех, кто иногда бодрствует и имеет частичные рефлексы, кто показывает спорадические признаки сознания, позволяющие выполнять простые действия. Тем не менее, до сих пор ведутся споры, кого считать находящимся в сознании, а кого нет.
Кейт Бейнбридж, 26-ти летний школьный учитель, впала в кому после трех дней болезни похожей на грипп. В мозгу произошло воспаление рядом со стволовой частью, которая управляет циклами сна и бодрствования. Через несколько недель после того как инфекция была побеждена, Кэйт очнулась от комы, но находилась в вегетативном состоянии. К счастью для нее, доктором, проводившим интенсивную терапию, был Девид Мелон, который также был одним из старших исследователей в Центре Сканирования Мозга Волфсона, где работал Эдриан Оуэн.
В 1997, после приговора врачей, Кэйт стала первым пациентом, которого изучала группа исследователей. Результаты, обнародованные в 1998м, были неожиданными и поражали воображение: Кэйт не только реагировала на лица, сигналы ее мозга были неотличимы от сигналов мозга здоровых людей. Кэйт стала первым пациентом, в котором сложное сканирование мозга (в данном случае ПЭТ) открыла «скрытое сознание». Конечно, в то время ученые не смогли прийти к консенсусу по поводу того, был ли это рефлекс или сигнал сознания.
Результаты имели огромное значение не только для науки, но также для Кэйт и ее родителей. «Существование скрытых когнитивных процессов убило нигилизм, который в целом сопутствовал лечению таких пациентов, и способствовал продолжению лечения Кэйт» - вспоминает Менон.
Кэйт в конце концов выкарабкалась спустя шесть месяцев после первичного диагноза. «Они говорили, что я не могу чувствовать боль. Они так ошибались», – говорит она. Иногда она плакала, но медсестры думали, что это всего лишь рефлекс. Она была беспомощной и оставленной. Персонал клиники не понимал, насколько она страдает. Физиотерапия пугала Кэйт: никто не удосуживался объяснять ей, что с ней делают. Она приходила в ужас, когда они удаляли слизь из ее легких. «Трудно словами описать насколько ужасно это было, особенно все это высасывание через рот», – пишет она. В один момент, ее боль и отчаяние стали настолько невыносимыми, что она пыталась закончить свою жизнь, задержав дыхание. «Но я не могла прекратить дышать через нос, это не сработало. Мое тело отказывалось умирать».
Кэйт говорит, что ее выздоровление не было вспышкой, а происходило постепенно. Даже слишком постепенно. Лишь через пять месяцев она смогла улыбнуться впервые. К тому времени она потеряла работу, обоняние и вкус, и все, что могло считаться нормальным будущим. Сейчас Кэйт живет с родителями и все еще частично недееспособна и нуждается в инвалидной коляске.
Она оставила Оуэну записку:
Дорогой Андриан, Пожалуйста, используйте мой случай для того, чтобы показать, насколько важно сканирование мозга. Я хочу, чтобы людей, знающий об этом, становилось больше. Я была почти в бессознательном состоянии и выглядела далеко не обнадеживающе, но сканирование показало людям, что я еще здесь. Это было чудо, и оно нашло меня.
Стивен Лоурейс (Steven Laureys) десятилетиями изучает вегетативных пациентов. В 1990-х он был весьма удивлен, когда ПЭТ показало, что пациенты могут реагировать на собственное имя: слова, которые имели для них значение, вызывали изменение в потоке крови и в полушариях головного мозга. В то же время по ту сторону Атлантики, Николас Шив (Nicholas Schiff) обнаружил, что даже в катастрофически поврежденном мозге существуют частично работающие области, в которых остается активность нейронов. Но что все это значит?
Сыграем в теннис?
В то время доктора думали, что точно знают: у пациента в устойчивом вегетативном состоянии нет сознания. Когда им показывали снимки мозга этих пациентов, они парировали: то же самое происходит у обезьяны на успокоительных. Базируясь на предыдущем опыте, они утверждали: мозг, страдающий от недостатка кислорода вследствие сердечного приступа или инсульта вряд ли сможет восстановиться, если не сделал этого в первые несколько месяцев. Эти люди страдали от того, что многие сочли бы худшим чем смерть: они были функционально без мозга. Живые мертвецы. Доктора, с самыми лучшими намерениями, считали вполне допустимым закончить жизнь такого пациента с помощью голода и жажды. «Это был век терапевтического нигилизма», – говорит Лоурейс.
Когда Оуэн, Лоурейс и Шив представили свои идеи, пересматривавшие отношение к вегетативным пациентам, их ждало серьезное сопротивление: «Вы не можете себе представить научную среду конца девяностых, – говорит Шив – Это было далеко за гранью обычного скептицизма».
В 2006-м Оуэн и Лоурейс пытались найти надежный способ установить связь с людьми в вегетативном состоянии, включая Джиллиан (имя изменено). В июле 2005, 23-х летняя женщина переходила дорогу, разговаривая по мобильному телефону, и была сбита сразу двумя машинами.
Пять месяцев спустя счастливое открытие Оуэна, Лоурейс и Шив помогло достучаться до Джиллиан. Ключом к этому стало систематическая работа Оуэна и Лоурейса в 2005-м. Они просили здоровых волонтеров представлять разные вещи: от пения песен до собственной мамы. Потом Оуэна озарила еще идея. «Я попросил пациентку представлять, что она играет в теннис. Потом я попросил ее представить, как она идет по собственному дому». Мысли о теннисе активировали участок коры, который называется дополнительная моторная область, а мысли о теннисе активировали извилину гипокампа в коре мозга и другие участки. Два вида активности были определены как «да» и «нет». Таким образом, пациенты представляя теннис как «да» и прогулку по дому как «нет», могли отвечать на вопросы с помощью функциональной МРТ. Оуэн видел такие же паттерны активации в мозгу Джиллиан, как и у здоровых пациентов.
Статья об истории Джиллиан, опубликованная в журнале Science в 2006м, сходу заняла обложки газет и журналов по всему миру. Результат вызвал удивление и, конечно же, скепсис. «В целом, я получал 2 вида откликов: «Это удивительно – вы молодец!» и «Как вы вообще можете утверждать, что эта женщина в сознании?»
Старая пословица говорит: экстраординарные заявления требуют экстраординарных доказательств. Скептики утверждали, что все эти «радикальные заявления» были ложными, а происходящему может быть дано и более простое объяснение. Дэниел Гринберг (Daniel Greenberg), психолог из Университета Калифорнии, Лос-Анжелес, предположил, что «активность мозга была бессознательно вызвана последним словом инструкции, которое всегда отсылало нас к предмету, который мы должны были вообразить.
Многие неслышащие люди, особенно те, которые страдают таким психическим заболеванием, как шизофрения, заявляют о том, что могут «слышать» голоса. Этот сбивающий с толку феномен получил название слуховых галлюцинаций.
Примерно половина всех глухих людей с шизофренией слышит голоса. Трудно себе представить более странный и парадоксальный факт. Разве может идти речь о людях, которые в реальности не слышат абсолютно ничего, в контексте мира звуков? При этом многие из них являются глухими с самого рождения. Проведённые недавно исследования дали толчок к разгадке данного феномена и перезагрузке нашего понимания слова «галлюцинация».
Достаточно просто пробежаться глазами по нескольким научным исследованиям голосовых галлюцинаций среди глухих людей для того, чтобы убедиться в факте их, галлюцинаций, существования. Существует даже некий консенсус среди врачей-исследователей, что именно они представляют из себя, из чего состоят. Тем не менее не все врачи убеждены в их реальном присутствии в жизни глухих людей.
Джоанна Аткинсон является исследователем и клиническим психологом Университетского колледжа в Лондоне, при этом она неслышащая. Теория о том, что глухие люди действительно могут слышать голоса во время галлюцинаций шла в разрез с её ежедневной врачебной практикой. Всякий раз, когда она спрашивала об этом своих абсолютно глухих пациентов, ответ был одним и тем же: «Конечно, я ничего никогда не слышу, ведь я глухой/глухая».
Однако когда тот же вопрос тем же самым людям задавал психиатр (слышащий), используя сурдопереводчика, в своей речи они начинали использовать такие слова, как «громкий» и «тихий», что ясно говорило об их опыте звуковых переживаний. Так что же они испытывали на самом деле?
Джоанна утверждает, что некоторые факты могли быть искажены при сурдопереводе. Различие двух языков - языка жестов и обычной речи - самая главная проблема данного исследования.
Было решено поставить эксперимент. Джоанна и несколько её коллег пригласили 27 добровольцев с полным отсутствием слуха. Все с диагнозом шизофрения и опытом слуховых галлюцинаций. Им была предложена серия карточек, описывавших возможные галлюцинации: например, «шёпот», «громкий крик». Все участники эксперимента разделили карточки на две части - то, с чем они сталкивались в жизни и то, с чем не сталкивались.
Эксперимент показал расхождения в ответах у людей, имеющих разные степени потери слуха. Глухие с рождения люди никогда не испытывали настоящих слуховых галлюцинаций: все звуки, которые они описывали, были следствием зрительных галлюцинаций во время разговора на языке жестов, либо когда их собеседник просто активно жестикулировал.
Однако те люди, у которых хотя бы немного сохранилась слуховая функция, или те, кто потерял слух в течение жизни, действительно испытывали слуховые галлюцинации - от бормотания до неких расплывчатых звуков, которые человек, как правило, не мог идентифицировать. Одна из женщин, участница эксперимента, описала опыт встречи с дьяволом, который говорил с ней то на языке жестов, то вербально.
Исследование Джоанны приоткрыло завесу тайны слуховых галлюцинаций среди глухих людей, однако по-прежнему оставляет множество пробелов и вопросов. Например, пока что до конца неизвестно, встречаются ли слуховые галлюцинации среди глухих людей без психических расстройств, и схожи ли они с галлюцинациями слышащих людей.
Будущие исследования, если таковые будут проводиться, могут значительно расширить наше представление о галлюцинациях и человеческом слухе.
Если человек находится в коме, постоянном бессознательном состоянии, это не означает, что он ничего не чувствует. К такому выводу пришли немецкие ученые из Университета Ольденбурга.
Сознание человека даже в коме продолжает работать на другом уровне. Поэтому помощь и внимание близких необходимы пациентам даже тогда, когда кажется, что человек не может этого видеть и слышать. Несмотря на все предположения врачей-реаниматологов о том, что пациент в коме не воспринимает происходящего вокруг, оказалось, что он способен ощущать и чувствовать, пишет немецкая газета Spiegel (полный текст статьи на сайте Inopressa.ru).
Например, молодой человек, переживший тяжелую мотоциклетную аварию, в результате полученной черепно-мозговой травмы оказался в коме. Но при этом удивительным образом он продолжал реагировать на появление своей девушки.
Каждый раз, когда она входила в палату сердце больного начинало учащенно биться. И для этого не нужно было ни объятий, ни приветствия, ни поцелуя. Позднее именно ей удалось первой покормить пациента. Возник вопрос: что именно чувствуют и воспринимают люди в коме?
"Пациенты, находящиеся в коме, обладают способностью внутренне реагировать на раздражители еще до того момента, как станут очевидны внешние изменения в поведении", – утверждает Андреас Цигер из евангелистской больницы в Ольденбурге.
"Пока человек жив, он что-то воспринимает и связан с окружающим его миром посредством ощущений и движений, – говори Цигер. – Он даже способен подавать сигналы".
Такая реакция, едва заметная окружающим, видна, если фиксировать волны головного мозга. "Подобные реакции видны лучше всего, когда рядом с пациентом находятся его близкие и родственники, а также во время специальных стимуляций", – поясняет нейрохирург. Если такие реакции присутствуют, то повышается вероятность того, что пациент справится с комой.
"Научно доказано, что такие пациенты реагируют на тактильные и другие раздражители, мозг обрабатывает полученную информацию и организм отвечает на них учащенным сердцебиением", – утверждает Цигер. А вместе с изменениями в частоте сердечных ударов меняется и глубина дыхания, артериальное давление, напряжение тела, что, в свою очередь, вселяет надежду на скорый выход из комы. То, что родственники и близкие таких пациентов не должны терять веры и оставлять их одних, известно давно. Однако полной информации о том, что человек чувствует, пока нет. Однако ясно то, что человек вовсе не так уж и бессознателен в этом состоянии.
Томас Каммерер, священник при университетской больнице Мюнхена так видит проблему: "С нашей точки зрения, кома не является пассивным состоянием человека. Сознание находится в активном состоянии, а сам он – проживает жизнь на границе со смертью", – говорит Каммерер. Как и ряд врачей, он исходит из того, что это состояние представляет собой защитный механизм, который позволяет человеку пережить пограничное состояние между жизнью и смертью.
Это чистая гипотеза, но исследования головного мозга дают достоверные данные: глубокая кома похожа на сон без сновидений и является своеобразной программой на экстренный случай, когда организму необходимо экономить жизненную энергию.
Тело перестает реагировать на изматывающую боль, однако головной мозг продолжает следить за рефлексами – глотание, движения век, дыхание. За активностью мозга можно наблюдать по электроэнцефалограмме.
Подобная информация – это еще один довод в пользу тех, кто выступает против медицинского невмешательства, как способ ухода из жизни для кажущихся безнадежными больных.
Этическая дилемма – можно и нужно ли отключать безнадежных пациентов от аппаратов, поддерживающих жизнедеятельность, – становиться все актуальнее с каждым новым исследовательским прорывом в этой области.
Статистика говорит о том, что шансы проснуться сокращаются с каждым днем пребывания в коме. Однако сегодня врачи неохотно отключают пациентов от аппаратов жизнеобеспечения, даже если есть соответствующий документ, подтверждающий волю пациента.
Кстати, что касается врачей, то, как показывает опыт, им тоже не следует забывать, что пациенты без сознания многое чувствуют и слышат. Исследования, проведенные в университете Тюбингена, показали, что каждый четвертый пациент, находящийся в состоянии комы или под наркозом, реагирует даже на слова, которые произносятся рядом с ними.
Нейрохирург Цигер описывает случай, когда достаточно тучный мужчина, находящийся на операционном столе под наркозом, услышал во время операции больше, чем того хотели бы врачи.
"Во время операции врачи обменивались шуточками по поводу "свиного животика" пациента. Операция длилась несколько часов. Сразу после пробуждения от наркоза пациент стал возмущаться – мол, его живот совсем не похож на свиной", - рассказывает Цигер.
Тяжелобольной пациент был сильно расстроен, и успокоить его удалось не сразу. Поэтому, считает Цигер, нужно осторожнее выбирать слова и у постели пациента, находящегося в коме. "Оскорбительные высказывания и негативные прогнозы у кровати больного, – говорит нейрохирург, – могут повлиять на состояние его здоровья и оставить глубокий след в подсознании".
Их глаза могут быть открыты. Они могут улыбаться, пожать руку, плакать или стонать.
Но они никак не реагируют на хлопок, не способны видеть или понимать речь. Их движения рефлекторны, а не сознательны.
Кажется, что у них нет памяти, эмоций или намерений, — всего того, что делает нас человеком. Их сознание остается абсолютно закрытым.
Но по-прежнему, каждый раз, когда они неожиданно моргают, их близкие надеются, что это был проблеск сознания. Десять лет назад, ответом было бы твердое "нет". Но теперь все изменилось.
Используя магнитно-резонансную томографию, А. Оуэн обнаружил, что некоторые из пациентов могут думать и чувствовать до определенной степени. Интересно, что за последние годы благодаря новым методам лечения количество пациентов с нарушением сознания сильно увеличилось, поскольку доктора научились лучше помогать людям с очень серьезными травмами.
Сегодня запертые в собственном теле люди живут в клиниках и домах престарелых повсеместно. В одной только Европе в кому впадает около 230,000 человек в год, из которых 30,000 останется в устойчивом вегетативном состоянии.
Они — самые трагичные и дорогие артефакты современной интенсивной терапии. Оуэн знает об этом не понаслышке.
В 1997 году, его близкая подруга как обычно ехала на работу. У Анны (имя изменено) была аневризма сосудов головного мозга — выпячивание стенки сосуда вследствие ее истончения или растяжения.
После 5 минут езды аневризма лопнула и машина врезалась в дерево. Сознание к ней так и не вернулось.
Эта трагедия изменила судьбу Оуэна. Он начал задаваться вопросом: есть ли способ определить находится ли пациент в коме в бессознательной фазе, в сознании или где-то посередине?
Оуэн переехал в Кембридж и стал работать в Медицинском Совете по Изучению Когнитивной Деятельности и Наук о Мозге, где с помощью позитроонно-эмиссионной томографии исследуют различные метаболические процессы в мозге, такие как потребление кислорода и сахара. Другой способ: Функционаальная магнитно-резонансная томография, функциональная МРТ или фМРТ, может выявлять центры активности в мозге, определяя небольшое увеличение потока крови, которые сопровождают всплески мозговой активности.
Оуэн задался целью использовать эти технологии, чтобы достучаться до пациентов, которые, как его подруга застряли между чувственным миром и бездной. Сознательное решение.
Полвека назад, если ваше сердце остановилось, вас могли объявить мертвым, даже если вы находитесь в полном сознании. Это, вероятно, может объяснить невероятное количество случаев "возвращения из мертвых". К примеру, в 2011 году, в Турции построили морг с системой оповещения и открывающимися изнутри дверьми.
Проблема также состоит в том, что научного и точного определения "смерти" до сих пор нет, так же как и определения "сознания". "Быть живым более не означает иметь бьющееся сердце" — объясняет Оуэн —
« ... Если у вас искусственное сердце, вы мертвы? Если вы подключены к машине искусственного обеспечения жизнедеятельности, вы мертвы? Если невозможность автономной жизнедеятельности означает смерть, то нас всех стоит объявить мертвыми за 9 месяцев до нашего рождения... »
Проблема становится еще более запутанной, когда мы говорим о людях, запертых в сумеречном мире между живыми и мертвыми, — о тех, кто приходит в сознание и теряет сознание, кто заперт в "бодрствующей коме" или находится в вегетативном состоянии.
Такие пациенты впервые появились на заре создания приборов искусственной вентиляции легких в 1950 -х годах в Дании. Это изобретение полностью изменило медицинское определение конца жизни (теперь им стали называть смерть мозга). Отсюда берет начало интенсивная терапия, в которой не реагирующие на внешние раздражители и находящиеся в коме пациенты списывались как "овощи" или "медузы". И как всегда в случае лечения людей, определение состояния пациента критично: шансы на выздоровление, способы лечения зависят от точности и формулировки диагноза.
В 1960 х, невролог Фред Плам (Fred Plum) в Нью-Йорке и нейрохирург Брайан Дженнетт (Bryan Jennett) в Глазго провели исследование с целью понять и классифицировать нарушений сознания. Плам ввел термин "синдром запертости", в котором пациент бодрствует и находится в сознании, но не может двигаться или разговаривать.
« ... временами полностью бодрствуют, их глаза открыты, они шевелятся, но их реагирование ограничено примитивной деятельностью по поддержанию позы и рефлексивным движением конечностей, они никогда не разговаривают... »
В 2002 Дженнетт с группой неврологов ввели термин "минимально в сознании", чтобы описать тех, кто иногда бодрствует и имеет частичные рефлексы, кто показывает спорадические признаки сознания, позволяющие выполнять простые действия.
Тем не менее, до сих пор ведутся споры, кого считать находящимся в сознании, а кого нет. Кейт Бейнбридж, 26 -ти летний школьный учитель, впала в кому после трех дней болезни похожей на грипп. В мозгу произошло воспаление рядом со стволовой частью, которая управляет циклами сна и бодрствования.
Через несколько недель после того как инфекция была побеждена, Кэйт очнулась от комы, но находилась в вегетативном состоянии. К счастью для нее, доктором, проводившим интенсивную терапию, был Девид Мелон, который также был одним из старших исследователей в Центре Сканирования Мозга Волфсона, где работал Эдриан Оуэн.
В 1997 , после приговора врачей, Кэйт стала первым пациентом, которого изучала группа исследователей. Результаты, обнародованные в 1998 м, были неожиданными и поражали воображение: Кэйт не только реагировала на лица, сигналы ее мозга были неотличимы от сигналов мозга здоровых людей.
Кэйт стала первым пациентом, в котором сложное сканирование мозга (в данном случае ПЭТ) открыла "скрытое сознание". Конечно, в то время ученые не смогли прийти к консенсусу по поводу того, был ли это рефлекс или сигнал сознания.
Результаты имели огромное значение не только для науки, но также для Кэйт и ее родителей.
« ... Существование скрытых когнитивных процессов убило нигилизм, который в целом сопутствовал лечению таких пациентов, и способствовал продолжению лечения Кэйт... »
— вспоминает Менон.
Кэйт в конце концов выкарабкалась спустя шесть месяцев после первичного диагноза.
« ... Они говорили, что я не могу чувствовать боль. Они так ошибались... »
— говорит она. Иногда она плакала, но медсестры думали, что это всего лишь рефлекс. Она была беспомощной и оставленной.
Персонал клиники не понимал, насколько она страдает. Физиотерапия пугала Кэйт: никто не удосуживался объяснять ей, что с ней делают.
Она приходила в ужас, когда они удаляли слизь из ее легких.
« ... Трудно словами описать насколько ужасно это было, особенно все это высасывание через рот... »
— пишет она. В один момент, ее боль и отчаяние стали настолько невыносимыми, что она пыталась закончить свою жизнь, задержав дыхание.
« ... Но я не могла прекратить дышать через нос, это не сработало. Мое тело отказывалось умирать... »
Кэйт говорит, что ее выздоровление не было вспышкой, а происходило постепенно.
Даже слишком постепенно. Лишь через пять месяцев она смогла улыбнуться впервые.
К тому времени она потеряла работу, обоняние и вкус, и все, что могло считаться нормальным будущим. Сейчас Кэйт живет с родителями и все еще частично недееспособна и нуждается в инвалидной коляске.
Она оставила Оуэну записку:
Дорогой Андриан, Пожалуйста, используйте мой случай для того, чтобы показать, насколько важно сканирование мозга. Я хочу, чтобы людей, знающий об этом, становилось больше.
Я была почти в бессознательном состоянии и выглядела далеко не обнадеживающе, но сканирование показало людям, что я еще здесь. Это было чудо, и оно нашло меня.
Стивен Лоурейс (Steven L aureys) десятилетиями изучает вегетативных пациентов. В 1990 -х он был весьма удивлен, когда ПЭТ показало, что пациенты могут реагировать на собственное имя: слова, которые имели для них значение, вызывали изменение в потоке крови и в полушариях головного мозга.
В то же время по ту сторону Атлантики, Николас Шив (Nicholas Schiff) обнаружил, что даже в катастрофически поврежденном мозге существуют частично работающие области, в которых остается активность нейронов. Но что все это значит?
Сыграем в теннис? В то время доктора думали, что точно знают: у пациента в устойчивом вегетативном состоянии нет сознания. Когда им показывали снимки мозга этих пациентов, они парировали: то же самое происходит у обезьяны на успокоительных.
Базируясь на предыдущем опыте, они утверждали: мозг, страдающий от недостатка кислорода вследствие сердечного приступа или инсульта вряд ли сможет восстановиться, если не сделал этого в первые несколько месяцев. Эти люди страдали от того, что многие сочли бы худшим чем смерть: они были функционально без мозга.
Живые мертвецы. Доктора, с самыми лучшими намерениями, считали вполне допустимым закончить жизнь такого пациента с помощью голода и жажды. "Это был век терапевтического нигилизма", — говорит Лоурейс.
Когда Оуэн, Лоурейс и Шив представили свои идеи, пересматривавшие отношение к вегетативным пациентам, их ждало серьезное сопротивление:
« ... Вы не можете себе представить научную среду конца девяностых, ─ говорит Шив ─ Это было далеко за гранью обычного скептицизма... »
В 2006 -м Оуэн и Лоурейс пытались найти надежный способ установить связь с людьми в вегетативном состоянии, включая Джиллиан (имя изменено). В июле 2005 , 23 -х летняя женщина переходила дорогу, разговаривая по мобильному телефону, и была сбита сразу двумя машинами.
Пять месяцев спустя счастливое открытие Оуэна, Лоурейс и Шив помогло достучаться до Джиллиан. Ключом к этому стало систематическая работа Оуэна и Лоурейса в 2005 -м. Они просили здоровых волонтеров представлять разные вещи: от пения песен до собственной мамы.
Потом Оуэна озарила еще идея.
« ... Я попросил пациентку представлять, что она играет в теннис. Потом я попросил ее представить, как она идет по собственному дому... »
Мысли о теннисе активировали участок коры, который называется дополнительная моторная область, а мысли о теннисе активировали извилину гипокампа в коре мозга и другие участки.
Два вида активности были определены как "да" и "нет". Таким образом, пациенты представляя теннис как "да" и прогулку по дому как "нет", могли отвечать на вопросы с помощью функциональной МРТ. Оуэн видел такие же паттерны активации в мозгу Джиллиан, как и у здоровых пациентов.
« ... В целом, я получал 2 вида откликов: "Это удивительно ─ вы молодец!" и "Как вы вообще можете утверждать, что эта женщина в сознании?" Старая пословица говорит: экстраординарные заявления требуют экстраординарных доказательств. Скептики утверждали, что все эти "радикальные заявления" были ложными, а происходящему может быть дано и более простое объяснение. Дэниел Гринберг (D aniel Greenberg), психолог из Университета Калифорнии, Лос-Анжелес, предположил, что "активность мозга была бессознательно вызвана последним словом инструкции, которое всегда отсылало нас к предмету, который мы должны были вообразить... »
