Валентина ДОМИЛЬ
"Экстазы, угрызения совести, видения, стихи и размышления крещеного еврея."
"Моя жизнь – танго,
Моё сердце – мелодрама".
Макс Жакоб
Французский писатель и художник Макс Жакоб родился 11 июля 1876 года в небольшом бретонском городке Кемпер.
Его предки, немецкие евреи, проживали в Пруссии. Они довольно успешно занимались сельским хозяйством, но война 1812 года разорила семью и вынудила покинуть обжитые места.
Отец Макса был человеком довольно состоятельным. Он владел двумя магазинами и торговал одеждой. Ещё, как в известном анекдоте, он "немного шил". Очевидно, в силу этого один из авторов посвященных Жакобу статей полунасмешливо именует его отца "портняжкой".
Макс Жакоб на бульваре Монпарнас.
Фото Жан Кокто, 1916, NYT Opinionator
Родовая фамилия Макса Жакоба - Александр. С целью ассимиляции отец будущего писателя поменял фамилию на Жакоб. Эта фамилия, по его мнению, лучше соответствовала французским реалиям.
В подростковом возрасте у Макса Жакоба были какие-то проблемы с "нервами". В 1890-91 г.г. он лечился у Шарко (Шарко Жан-Мартен, известный французский психоневролог - В.Д.). Впрочем, несмотря "на нервы" особых сложностей с учебой у Жакоба не было. Школьная программа давалась ему легко. 
В школе Жакоб увлекся философией. И даже получил премию за сочинение, имеющее отношение к этой многотрудной и требующей особых изысков ума науке.
Макс Жакоб. Автопортрет.
В 1897 году Макс Жакоб оставил родные пенаты и перебрался в Париж.
Он где-то учился. Впрочем, не слишком долго. Часто менял места работы, профессию. Был, если верить изданной в 30-х годах Литературной энциклопедии, приказчиком, столярным подмастерьем, уличным фокусником, репортером. Автор посвященного Максу Жакобу раздела именует его "типичным представителем деклассирующегося мещанства". В духе времени, так сказать.
Жакоб недурно рисовал. И считал себя компетентным в вопросах живописи. Он взял себе псевдонимом Леон Давид. И начал писать критические статьи.
Париж тогда, как и сейчас, впрочем, был Меккой для художников самого разного толка и всевозможных направлений. Так что недостатка в темах начинающий критик не испытывал.
Посещая выставочные галереи, Макс Жакоб познакомился с не слишком известным в ту пору художником Пабло Пикассо. Они поселились вместе в квартире, точнее, в комнате на 
бульваре Вольтер. Теснота наложила свой отпечаток на работу будущих корифеев. Они работали посменно. Пикассо рисовал днем. Жакоб, он, судя по всему, был совой, писал статьи и занимался живописью ночью.
Пабло Пикассо. Портрет Макса Жакоба
Денег на жизнь не хватало. И Макс Жакоб совмещал творческую работу с трудовой деятельностью. Он что-то преподавал, служил в какой-то адвокатской конторе.
Пикассо с высоты своего дарования не видел в Жакобе большого художника. Зато высоко ценил его как литератора.
Искусствоведы считают, что Жакоб оказал заметное влияние на творчество Пикассо. И своей эрудицией, и склонностью к находящимся на гране абсурда фантазиям.
Помимо творческого соприкосновения, Пабло Пикассо и Макс Жакоб оказывали друг другу услуги сугубо личного свойства. Жакоб был свидетелем на одной из свадеб Пикассо. У Пикассо их было несколько.
Когда в 1915 году Макс Жакоб принял католичество, Пабло Пикассо стал его крестным отцом. Их дружба длилась свыше тридцати лет.Её финал оказался трагическим.
Пабло Пикассо, "Три музыканта".
На картине изображены три друга: сам Пикассо в образе Арлекина,
поэт Аполлинер в образе Пьерро и Макс Жакоб - в образе монаха. 1921г.
Великий художник в личностном плане был человеком сложным и далеко не однозначным. Порою - попросту непорядочным.
Во время оккупации Франции немцы арестовали Макса Жакоба и поместили его в концентрационный лагерь. Пикассо, как утверждают, мог помочь ему. Но ничего не сделал для этого.
Габриель Агийон, режиссер посвященного Жакобу фильма "Господин Макс", в одном из интервью говорит об этом более чем определенно:
"Он (Пикассо - В.Д.) относился к Жакобу так же, как к своим женщинам и детям. Это был человек, чей гений был соразмерен с его эго. Он использовал Жакоба и выбросил его, как грязный носок.
Пабло Пикассо ввел Макса Жакоба в круг парижской богемы. Он познакомил его с амбициозными, не желающими идти проторенными путями, талантливыми художниками и поэтами - Апполинером, Сальмоном, Браком, Дереном, Руссо.
Несколько позднее Жакоб подружился с Модильяни. Кисти Модильяни принадлежит наиболее известный портрет Жакоба.
Судя по воспоминаниям более или менее знавших Макса Жакоба людей, он был человеком своеобразным. Любителем мистификаций, фантазером, выдумщиком. Даже в кругу экстравагантных, склонных к эпатажу представителей парижской богемы,
Макс Жакоб выделялся своей непохожестью. И в литературе. И в жизни.
Выдумки Жакоба накладывали отпечаток не только на его произведения, но и на его поведение, на весь облик.
И все это складывалось воедино в каком-то причудливом калейдоскопе. В каком-то не то карнавале, не то балагане. Из-за чего нельзя было понять с определенностью, где автор отражался в своих героях. И где герои выступали вместо автора.
Модильяни. Портрет Макса Жакоба.
По словам издателя Клода Мишеля Клуни, Жакоб был похож "на шарик ртути, который ничто не может остановить, кроме заботы о совершенстве текстов".
"У Макса,
- вспоминал композитор и пианист Ф.Пуленк, - была привычка буквально оглушать собеседника комплиментами, которыми он сыпал крайне неосмотрительно, думая при этом совсем о другом"
.
Жил Макс Жакоб неустроенно. Быт мало занимал его.
Ф.Пуленк, посетивший Жакоба в 1917 году, писал:
"Макс Жакоб жил на Монмартре на улице Габриель в двух шагах от Сакре-Кёр в типичном для этого места ветхом доме. Он занимал большую, довольно темную, комнату на первом этаже. В центре ее стоял зеркальный шкаф без задней стенки, сквозь него проходили как в дверь. Это давало Максу возможность шутливо говорить: "Здесь моя гостиная, а там у меня - спальня".
В 1915 году Макс Жакоб крестился - стал католиком.
Во французской литературно-художественной и артистической среде отказ евреев от веры отцов не был чем-то из ряда вон выходящим. Всё дело в мотивах. Кто-то делал это из житейских соображений. Кто-то из идейно-нравственных.
У Макса Жакоба, судя по всему, возникли проблемы с психикой.
В 1909 году Жакоб увидел изображение Христа на стене своей комнаты. Оно появилось внезапно и оставалось там какое-то время. "Господин Макс" расценил это, как особый знак. Как знамение.
Он много размышлял об этом. Искал какой-то скрытый, к чему-то обязывающий смысл. Какое-то таинственное не понятное ему в полной мере значение. В, конце концов, Жакоб решил, что он должен принять католичество.
В день принятия столь ответственного решения, Макс Жакоб вновь увидел Иисуса. Это произошло в кинотеатре, во время просмотра кинофильма.
Жакобу долго не верили. К его рассказам о таинственных видениях относились, как к розыгрышам, до которых Макс Жакоб был охоч. Расценивали, как очередную мистификацию.
Когда же Жакоб действительно был крещен в одном из французских монастырей, его обращение в католичество возмутило многих из его окружения, было расценено чуть ли не как провокация.
Видения продолжали посещать Макса Жакоба. Причем, судя по письмам к друзьям, они были "ужасающими" и чрезвычайно его травмировали.
Монастырь Сан-Бенуа-сюр-Луар.
Барельеф на капители – Ангел и Дьявол делят душу человека
В 1921 году Жакоб покинул Париж и поселился в полуразвалившемся бенедиктинском монастыре Сан-Бенуа-сюр-Луар. Он вел затворническую жизнь. Ежедневно причащался, предавался молитвенным размышлениям. Друзья получали от него письма религиозного содержания. Он не то поучал, не то искал помощи и совета.
Нельзя однозначно сказать, что с психопатологической точки зрения, представляли собою "видения" Макса Жакоба. Скорее всего, речь шла о каких-то нарушениях восприятия. Возможно, о зрительных галлюцинациях. Возможно, об иллюзиях. Тоже зрительных. Возможно, ещё о чем-то.
Из-за отсутствия сколько-нибудь значимых для диагностики подробностей судить об этом трудно.
Важнее другое. "Видения", судя по всему, были лишь наиболее яркой, бросающейся в глаза частью всего комплекса психических расстройств. Кардинальная смена образа жизни.
Уход в монастырь, ежедневные причащения, молитвенные размышления, свидетельствовали в пользу каких-то других более глубоких, травмирующих психику Жакоба переживаний. "Видения" лишь утверждали в чём-то. Что-то подчеркивали.
И обращение в католичество, и уединенная жизнь за стенами монастыря дают основание предполагать, что Жакоб искал в новой вере опоры. Видел в ней единственно возможный источник спасения. И способ, тоже единственный, избавления от всего, что его мучило и не давало жить прежней жизнью.
Первое пребывание Макса Жакоба в монастыре длилось семь лет (с 1921 по 1928) год. Второй раз он приехал в монастырь в 1936 году. И находился там вплоть до ареста в 1944 году.
По сути, до самой смерти.
Можно предположить, что пресловутые "видения" Макса Жакоба, его затворничество не возникли на пустом месте. Они были, скорее всего, очередным, этапом болезни. Её продолжением.
Кадр из фильма "Господин Макс"
Основанием для такого предположения служат и "нервные" расстройства в юношеском возрасте. И обращающее на себя внимание личностное своеобразие. Особенности поведения. Да и само творчество - с элементами разорванности, с бросающейся в глаза нестыковкой сюжетных компонентов, с переплетением реалий и вымысла.
Такое бывает при ряде психических расстройств. И талант писателя здесь ничего не меняет. Не исключает самой болезни, и не говорит, по крайней мере, однозначно, в её пользу.
Макс Жакоб, несмотря на болезнь, не оставлял творчества. Писал стихи и прозу. Было несколько выставок его картин, в основном акварелей. Выходили книги. Жакоб читал свои стихи и поэмы со сцены театра "Ноктамбюль".
Официальная Франция признала Макса Жакоба и высоко оценила. В 1933 году он стал кавалером ордена Почетного Легиона.
Поражение Франции в войне с Германией и её оккупация сыграли трагическую роль в судьбе многих тысяч французских евреев. Семья Макса Жакоба была в их числе. Брат и сестра Жакоба погибли в Освенциме.
Сам Макс Жакоб вплоть до ареста 24 февраля 1944 года жил в монастыре Сен-Бенуа-сюр-Луар. Какое-то время после ареста Жакоб находился в тюрьме города Орлеана.
Пересылочный пункт в Дранси - последнее обиталище еврея, не желавшего быть евреем.
Затем его отправили в Дранси - предместье Парижа, квартал трущоб. Немцы превратили его в гетто. Это был пересылочный пункт. Здесь заключенных сортировали перед отправкой в Освенцим. Чаша сия миновала Жакоба.
В одном из своих стихотворений Жакоб писал:
Коль выбирать, в какой же стороне
Какие травы станут мне постелью,
В какой земле под бархатистой елью,
Под белым камнем лечь придется мне, -
Вот здесь, в Провансе. А пока средь скал,
Средь веток земляничника и мирта,
Я подожду, покуда Ангел мира
Свой отворит серебряный портал.
(Перевод с французского Аллы Смирновой. Спб, ИНАПРЕСС, 1995)
Судьба распорядилась по-другому. Макс Жакоб умер 5 марта 1944 года в лагере Дранси от пневмонии. Смерть избавила его от ужасов газовых камер и крематория.
Сохранилось несколько рисунков, созданных Жакобом в лагере. На них бараки. Исполненные страдания лица заключенных. И тупые надменные физиономии надсмотрщиков.
В 1949 году прах Макса Жакоба был перенесен на монастырское кладбище в Сан-Бенуа-сюр-Луар.
В 1960 году Жакоб был официально причислен к поэтам, погибшим за Францию.
Справедливо полагают, что творчество Макса Жакоба в полной мере понятно лишь тем, кто хорошо владеет французским языком. Переводчикам его тексты трудно доступны из-за многочисленных почти неуловимых нюансов. Из-за отсутствия сюжета в его традиционном понимании. Из-за переплетения фантастического гротеска и реальности. Из-за насыщенности неясными, построенными на аллитерациях и каламбурах, временами переходящих в бессмыслицу, образах. Из-за экстравагантной ритмики.
Жакоб был автором своеобразных по жанру романов, где проза шла вперемешку с рифмованными строфами, фантастика переплеталась с гротескно изображенной реальностью, ирония с грустью.
Жан Кокто. Эскиз мемориальной доски
в память Макса Жакоба.
Книгу Макса Жакоба "Рожок игральных костей" (1917) справедливо считают одним из трёх шедевров французских стихотворений в прозе.
Два других - это "Парижский сплин" Бодлера и "Сезон в аду" Рембо.
Жакоб причислен к сонму наиболее ярких писателей-модернистов Франции. Его влияние, так или иначе, ощутили на себе видные представители мирового искусства.
Макс Жакоб был одним из вдохновителей кубизма в живописи и поборником пресловутой бесфабульной "кубистической поэзии". Своим лидером Макса Жакоба считали дадаисты и сюрреалисты.
Одно из наиболее ярких произведений Макса Жакоба - "Defense de Tartuffe" ("Оправдание Тартюфа") имеет многозначительный подзаголовок - "Экстазы, угрызения совести, видения, молитвы, стихи и размышления крещеного еврея" .
Уход от веры отцов нелегко дался Жакобу. Он усилил душевный надлом. Травмировал и без того расстроенную психику.
Жакоб пытался как-то примирить иудаизм и христианство. И в целом, и в самом себе. Несмотря на мучительные переживания, он так и не смог определиться в полной мере.
Концентрационный лагерь и желтая звезда на груди - ужасные реалии последних дней Макса Жакоба, всё расставили по своим местам.
Ни его крещение, ни слезы настоятеля монастыря, умолявшего немцев оставить в покое ведшего праведный образ жизни постояльца, ни мировая известность писателя, не могли повлиять на ход событий.
Макс Жакоб умер с желтой звездой на груди.
Как еврей. Как миллионы других евреев.
Эти реалии пересилили и тяжелые раздумья Жакоба, и обостренные метания его больной души.
© Валентин Домиль (Акко)
Публикуется по тексту
Макс Жакоб (1876 - 1944 г.г.) - французский мистик и романист, поэт и художник. Уже с раннего детства Макс страстно увлечен изобразительным искусством, музыкой и поэзией. После школы, еврейский паренек, едет покорять Париж, который был центром богемной жизни Европы. Столица встретила молодое дарование не радужно. Макс живет в нищете, перебиваясь случайными заработками. Со временем, судьба сводит его с еще мало кому известным Пабло Пикассо. Нищета и страстная любовь сближают их. Их отношения идут им на пользу. Макс раскрывает истинный талант Пикассо, именно с этого периода и начинается настоящий подъем в творчестве великого художника, а Пабло, кстати, немного увлекающийся астрологией и хиромантией, знакомит Жакоба со своими многочисленными друзьями, членами тайных парижских, оккультных клубов. Сверхъестественное увлекает Макса и особенно хиромантия. Он изучает труды своих предшественников, методы предсказания. Пытается понять метод гадания знаменитой француженки Марии Ленорман. Кстати, в музее Пикассо есть наброски-записи, по которым Макс Жакоб изучал хиромантию.
Годы упорного труда не проходят даром. Вскоре, элита Парижа, заполучила собственного хироманта. Предсказания Макса Жакоба по рукам поражали воображение. Он с легкостью описывал как прошлое, так будущее гостей. Слава о необычном предсказателе быстро облетела Францию. Интересный случай из ранней практики Макса. Как-то, испытать свою судьбу и узнать будущее решил еще начинающий поэт и критик Гийом Аполлинер (1880 – 1918 г.г.). Тот обратился к Максу.
Хиромант ненадолго вгляделся в ладони поэта и небрежно произнес:
— Тебя ждет ранняя смерть.
— На сколько ранняя? – изумленно вымолвил Гийом.
— Не доживешь и 40 лет, — съязвил хиромант, явно не отдавая отчета своим словам. Поэт в ярости бросился на бездушного хироманта и принялся его душить. Друзьям пришлось сильно постараться, чтобы разнять их. После этого случая Макс уже боялся откровенно и беспечно высказываться в своих прогнозах. Можно по-разному относиться к такой выходке Жакоба, но пророчество сбылось. Гийом Аполлинер, 9 ноября 1918 года, умер в Париже, заразившись испанкой, в возрасте 38 лет.
В одном разговоре с друзьями, на вопрос про свою дальнейшую судьбу, глядя на ладони, Макс Жакоб сказал, что все то, к чему он так сильно стремился всю свою жизнь, скоро перестанет быть для него важным, что он поменяет ценности: сменит жизнь – богемную, шумную на духовную и гармоничную, а умрет, почему-то в тюрьме, в возрасте 68 лет и, скорее всего, в марте месяце. Друзья лишь посмеялись над услышанным. В начале 20 века это было трудно представить, глядя на светский образ жизни Жакоба. И вот, как то в сентябре 1909 года, Макс, на стене мансарды видит лицо Иисуса Христа. Для него это видение было, как удар молнии. До этого дня он никогда не обращался к богу, а тут сразу решил немедленно себя крестить. С Пабло Пикассо он начинает постоянно ходить в церковь. Друзья, тут же, дают ему прозвища «Архангел» и «Святой Макс». В это время начинают расходиться пути и закадычных друзей-любовников: Пабло и Макса. Напоследок Пикассо просит Жакоба посмотреть его руки и высказаться о будущем.
— Тебя, вскоре, ждет всеобщее признание, ты станешь сказочно богат, жить будешь счастливо и долго, — рассматривая ладони, произнес Макс. Пабло лишь усмехнулся, глядя на свою нищету, полуголодное существование. Проходят годы, Макс постепенно бросает своих богемных друзей, светскую жизнь, даже перестает заниматься хиромантией. А еще через некоторое время, вообще уходит в монастырь. О нем постепенно забывают в Париже. И лишь спустя многие годы неожиданно вспоминают, когда его пророчество о своей судьбе начало сбываться. Как еврея, 24 февраля 1944 года, Макса арестовывает Гестапо и бросает в тюрьму, где 5 марта он и умирает от пневмонии, в возрасте 68 лет. А тем временем Пабло Пикассо становится самым «дорогим» художником 20 века. Одним словом, от Судьбы не уйдешь.
Макс Жакоб
"Моя жизнь – танго,
Моё сердце – мелодрама".
Макс Жакоб
Французский писатель и художник Макс Жакоб родился 11 июля 1876 года в небольшом бретонском городке Кемпер.
Его предки, немецкие евреи, проживали в Пруссии. Они довольно успешно занимались сельским хозяйством, но война 1812 года разорила семью и вынудила покинуть обжитые места.
Отец Макса был человеком довольно состоятельным. Он владел двумя магазинами и торговал одеждой. Ещё, как в известном анекдоте, он "немного шил". Очевидно, в силу этого один из авторов посвященных Жакобу статей полунасмешливо именует его отца "портняжкой".
Родовая фамилия Макса Жакоба - Александр. С целью ассимиляции отец будущего писателя поменял фамилию на Жакоб. Эта фамилия, по его мнению, лучше соответствовала французским реалиям.
В подростковом возрасте у Макса Жакоба были какие-то проблемы с "нервами". В 1890-91 г.г. он лечился у Шарко (Жан-Мартен Шарко , (фр. Jean-Martin Charcot; 1825-1893) - французский врач-психиатр, учитель Зигмунда Фрейда-Википедия). Впрочем, несмотря "на нервы" особых сложностей с учебой у Жакоба не было. Школьная программа давалась ему легко.
В школе Жакоб увлекся философией. И даже получил премию за сочинение, имеющее отношение к этой многотрудной и требующей особых изысков ума науке.
Макс Жакоб. Автопортрет.
В 1897 году Макс Жакоб оставил родные пенаты и перебрался в Париж.
Он где-то учился. Впрочем, не слишком долго. Часто менял места работы, профессию. Был, если верить изданной в 30-х годах Литературной энциклопедии, приказчиком, столярным подмастерьем, уличным фокусником, репортером. Автор посвященного Максу Жакобу раздела именует его "типичным представителем деклассирующегося мещанства". В духе времени, так сказать.
Жакоб недурно рисовал. И считал себя компетентным в вопросах живописи. Он взял себе псевдонимом Леон Давид. И начал писать критические статьи.
Париж тогда, как и сейчас, впрочем, был Меккой для художников самого разного толка и всевозможных направлений. Так что недостатка в темах начинающий критик не испытывал.
Посещая выставочные галереи, Макс Жакоб познакомился с не слишком известным в ту пору художником Пабло Пикассо. Они поселились вместе в квартире, точнее, в комнате на бульваре Вольтер. Теснота наложила свой отпечаток на работу будущих корифеев. Они работали посменно. Пикассо рисовал днем. Жакоб, он, судя по всему, был совой, писал статьи и занимался живописью ночью.
Важнее другое. "Видения", судя по всему, были лишь наиболее яркой, бросающейся в глаза частью всего комплекса психических расстройств. Кардинальная смена образа жизни.
Уход в монастырь, ежедневные причащения, молитвенные размышления, свидетельствовали в пользу каких-то других более глубоких, травмирующих психику Жакоба переживаний. "Видения" лишь утверждали в чём-то. Что-то подчеркивали.
И обращение в католичество, и уединенная жизнь за стенами монастыря дают основание предполагать, что Жакоб искал в новой вере опоры. Видел в ней единственно возможный источник спасения. И способ, тоже единственный, избавления от всего, что его мучило и не давало жить прежней жизнью.
Поражение Франции в войне с Германией и её оккупация сыграли трагическую роль в судьбе многих тысяч французских евреев. Семья Макса Жакоба была в их числе. Брат и сестра Жакоба погибли в Освенциме.
Сам Макс Жакоб вплоть до ареста 24 февраля 1944 года жил в монастыре Сен-Бенуа-сюр-Луар. Какое-то время после ареста Жакоб находился в тюрьме города Орлеана.
Судьба распорядилась по-другому. Макс Жакоб умер 5 марта 1944 года в лагере Дранси от пневмонии. Смерть избавила его от ужасов газовых камер и крематория.
Сохранилось несколько рисунков, созданных Жакобом в лагере. На них бараки. Исполненные страдания лица заключенных. И тупые надменные физиономии надсмотрщиков.
В 1949 году прах Макса Жакоба был перенесен на монастырское кладбище в Сан-Бенуа-сюр-Луар.
В 1960 году Жакоб был официально причислен к поэтам, погибшим за Францию.
Справедливо полагают, что творчество Макса Жакоба в полной мере понятно лишь тем, кто хорошо владеет французским языком. Переводчикам его тексты трудно доступны из-за многочисленных почти неуловимых нюансов. Из-за отсутствия сюжета в его традиционном понимании. Из-за переплетения фантастического гротеска и реальности. Из-за насыщенности неясными, построенными на аллитерациях и каламбурах, временами переходящих в бессмыслицу, образах. Из-за экстравагантной ритмики.
Жакоб был автором своеобразных по жанру романов, где проза шла вперемешку с рифмованными строфами, фантастика переплеталась с гротескно изображенной реальностью, ирония с грустью.
Жан Кокто. Эскиз мемориальной доски в память Макса Жакоба.
Книгу Макса Жакоба "Рожок игральных костей" (1917) справедливо считают одним из трёх шедевров французских стихотворений в прозе.
Два других - это "Парижский сплин" Бодлера и "Сезон в аду" Рембо.
Жакоб причислен к сонму наиболее ярких писателей-модернистов Франции. Его влияние, так или иначе, ощутили на себе видные представители мирового искусства.
Макс Жакоб был одним из вдохновителей кубизма в живописи и поборником пресловутой бесфабульной "кубистической поэзии". Своим лидером Макса Жакоба считали дадаисты и сюрреалисты.
Одно из наиболее ярких произведений Макса Жакоба - "Defense de Tartuffe" ("Оправдание Тартюфа") имеет многозначительный подзаголовок - "Экстазы, угрызения совести, видения, молитвы, стихи и размышления крещеного еврея".
Макс Жакоб (1876 - 1944 г.г.) - французский мистик и романист, поэт и художник. Уже с раннего детства Макс страстно увлечен изобразительным искусством, музыкой и поэзией. После школы, еврейский паренек, едет покорять Париж, который был центром богемной жизни Европы.
Портрет Макса Джакоба, выполненнsй художником Модильяни в 1916 году
Близкий друг Жакоба - писал: «Каждое утро Макс Жакоб пишет стихи, во второй половине дня отдыхает, занимаясь живописью, а вечер уделяет друзьям, приятелям и грациям»
Коль выбирать, в какой же стороне
Какие травы станут мне постелью,
В какой земле под бархатистой елью,
Под белым камнем лечь
придется мне,-
Вот здесь, в Провансе. А пока средь
Средь веток земляничника и мирта,
Я подожду, покуда Ангел мира
Свой отворит серебряный портал.
Судя по воспоминаниям знавших Макса Жакоба людей, он был человеком своеобразным. Любителем мистификаций, фантазером, выдумщиком. Даже в кругу экстравагантных, склонных к эпатажу представителей парижской богемы, Макс Жакоб выделялся своей непохожестью. И в литературе. И в жизни.
«Ад находится на земле», «ад это люди», - совершенно однозначно утверждает Макс Жакоб, видя вокруг себя «демонов с человеческим лицом», «павлинов гордыни», «адские пейзажи».
Пройдя последнюю ступень земного ада, Макс Жакоб погиб в 1944 году в концлагере Дранси.
Известность Макса настигла после его смерти – только в 1960 году он был признан одним из самых великих поэтов и художников, которые когда-либо жили во Франции. В парижском пантеоне и поныне начертано его имя в списках павших за независимость Франции и борьбу с фашистами.
Унесите меня выше сумрачных свечек Земли!
Унесите меня от кларнетов отравных Земли!
Мир лишь там, в небесах, где не водятся змеи Земли.
Вся Земля - словно грязный разинутый рот,
где зевота, икота и смех - все в зловонье живёт.
Сонный кашель Земли после нудного дня
душу мне истерзал. Унесите меня!
Увлеките меня, чтоб земное я бросил жильё!
О Земля, я цепляюсь за старое знамя твоё.
Пусть великого ветра пронзает меня остриё!
Я себя истерзал, сам с собой беспощадно воюя,
И фургоны дилемм за собою повсюду везу я.
Там засну я, откуда я Землю увижу..
Вам завидую, феникс, и гриф, и орёл.
Дайте мне ваш порыв, ваши вольные мощные крылья,
чтоб, над громом взлетев, в небесах безграничных парил я!
Считается, что лучшая книга Жакоба - сборник стихотворений в прозе «Рожок игральных костей».
Назавтра все будет чудесно! И утро
забрезжит
В садах монастырских, на площади,
на побережье,
Волна серпантин унесет.
Все будет чудесно, я вам говорю,
и счастливые лица…
Все будут смеяться, а кто-то украдкой -
молиться.
Прощайте. Спасибо за все.
Выставка в галерее Воллара, пусть даже она понравилась всего лишь нескольким критикам и коллекционерам, послужила для Пабло источником новой дружбы. В галерею был приглашен некий молодой человек, безупречный цилиндр и традиционная светская элегантность которого служили весьма эффективной маскировкой его крайней бедности. Макс Жакоб - поэт, живописец и художественный критик, родившийся в Бретани в еврейской семье, - был поражен блистательностью творений молодого и никому не известного иностранца. Много лет спустя он описывал, каким образом между ними завязалась та необыкновенная дружба, начало которой было положено в тот самый день и которой суждено было продлиться до самой смерти Жакоба, наступившей в 1944 году в нацистском концентрационном лагере: «Во время его большой и самой первой выставки я, будучи профессиональным художественным критиком, впал в такое изумление при виде его работ, что тут же выразил в нескольких словах свое восхищение Амбруазу Воллару. И в тот же день я получил от М. Маньяча, который тогда заботился о материальных делах Пикассо, приглашение посетить его. Уже в тот первый день мы оба почувствовали друг к другу большую симпатию». Затем Макс Жакоб продолжает: «Его окружал рой бедных испанских художников, которые сидели на полу, чем-то питаясь и беседуя. Он писал по две или три картины в день, носил, как и я, цилиндр и проводил вечера за кулисами тогдашних мюзик-холлов, рисуя портреты звезд... Он не слишком-то хорошо говорил по-французски, а я совсем не знал испанского, но мы обменялись крепким рукопожатием».
С того момента дружба объединила этих двух людей, во многих отношениях непохожих между собой, но сумевших найти друг в друге прочное и инстинктивное взаимопонимание . Макс Жакоб, как подлинный мистик, был человеком, которым владели несокрушимая жажда наслаждений и компенсирующее ее сознание греха, то и дело вынуждавшее его к покаянию, строжайшим епитимьям и к позывам окончательно отказаться от мира в стенах монастыря. Вдобавок, он был наделен чувствительностью, откликавшейся болью и в поэзии, и в живописи на ту же человеческую драму, что мучила душу молодого испанца. Андре Билли, друг Макса Жакоба, описывает его характер следующими словами: «Злость, изобретательность, жадность, меланхолия, ирония, сладострастие, жажда совершенства, жестокость, непристойность - все, что угодно, кроме невинности, простоты, беззаботности, искренней веселости, серьезности и неспособности к пониманию. Соблазнительно было бы добавить - кроме святости и праведности, коль скоро я положился бы только на свои самые отдаленные воспоминания».
Во время первой же их встречи был запланирован ответный визит, и Макс с энтузиазмом приветствовал неистовую толпу испанцев, когда те явились в его маленький гостиничный номер. Благодаря этому неожиданному знакомству «l a bande» («банда») Пикассо завербовала в свои ряды нового члена - того, кто привнес с собой элемент французской культуры, которой им прежде недоставало. В комнатах, герметично запечатанных от холода и заполненных дымом, Жакоб до глубокой ночи читал им стихи - свои собственные, а также поэтов XIX века - Бодлера, Верлена и Рембо, почти им неизвестных, хотя они и были о них изрядно наслышаны. Языковые барьеры стремительно таяли под наплывом их энтузиазма и его красноречия.
